— Как? Без денег? — не поверила София.
— Так — под моё честное слово! Мы с Пашкой всех знакомых обзвонили. Надо чтобы кто-то через американский банк быстро перевёл деньги на госпиталь. А пока я свои все до цента отдам.
Игорь принялся выворачивать карманы и считать свою наличность. Всегда бледное, личико Светланы пошло пунцовыми пятнами:
— Как отдашь? А как же мы? А сувениры? А новые лыжи?
Кажется, она даже не замечала лежащей перед ней Софии.
— Молчи, женщина, когда муж говорит!
Игорь взял под локоть жену и вывел из комнаты.
София лежала, крепко сжав веки. Из её закрытых глаз катились слёзы.
— Какая же я дура! Я совсем не разбираюсь в людях, — прошептала она потрескавшимися губами.
На другой день, ранним утром хозяин отеля с Игорем вынесли её на руках, уложили в автомобиль. Водитель вёл машину очень осторожно, стараясь не причинить ей лишней боли и время от времени участливо справлялся об её самочувствии, успев по дороге рассказать, как его дед, оказавшийся в числе военнопленных в одном из сибирских лагерей, испытал на себе великодушие русского народа. Непривычный к суровым морозам, он сильно простыл и тяжело заболел, решив уже, что будет похоронен в чужой земле. Но его выходила русская женщина, приносившая в барак домашнее горячее молоко. Теперь его очередь отдать долг русской за деда — подытожил хозяин отеля.
Через два часа они были на месте. Возле дверей госпиталя Софию уже ожидал санитар с каталкой. Её приняли в госпиталь без предоплаты, благодаря поручительству хозяина отеля. «Вот и верь расхожему штампу о «капитализме со звериным лицом», — думала София, «уплывая» под наркозом. Перед глазами промелькнули ослепительные вершины гор, синее небо и склонившиеся лапы елей под тяжестью снега.
София лежала в просторной палате. Кроме неё, здесь находились ещё три пациентки. То ли так было принято в Австрии, то ли не хватало мест, — горнолыжный сезон был в разгаре. Но в одной палате лежали и до, и послеоперационные больные. София оказалась в интернациональном коллективе. Напротив была кровать пожилой австрийки, которую готовили к операции, и ежедневно к ней приходил муж. Он часами оставался возле её постели. София с удовольствием наблюдала за этой парочкой. Всегда происходило одно и то же. Сначала они перебрасывались парой-тройкой фраз, а затем просто тихо сидели, прижавшись друг к другу, смотрели на окружающих и молчали. Они прожили вместе много лет и не нуждались в словах. У них было о чём молчать. Иногда они переглядывались и улыбались друг другу. Здесь же при входе стояла вешалка, и посетители приходили в верхней одежде, раздевались, садились рядом со своими родными и оставались надолго. Рядом с Софией находилась кровать молодой француженки. Она тихо лежала и ни с кем не разговаривала. Но когда её навещал муж с двумя маленькими дочурками, женщина начинала жаловаться и плакать. Постепенно её тихие слёзы переходили в истерику, дети смотрели испуганно и жались к отцу, тот нажимал на кнопку над кроватью, прибегал доктор с медсестрой, больной делали укол — и она затихала. Так повторялось каждый день.
