«Когда поедем, позвони Саше, чтобы немного задержалась, — мысленно попросила Ольга. — Я хочу поговорить с Людой».
Загрузились в автобус и до поворота в деревню проболтали с Сергеем и Верой. Когда вышли, машины, как и просили, не было.
— А где Сорокина? — спросила Люда.
— Я ее попросила задержаться, — объяснила Ольга. — Нор, она не отдаст тебе свою сумку, а мою можешь взять. И пропусти нас вперед: я хочу поговорить наедине. Пойдем, Люда, немного пройдемся.
Людмила пожала плечами и медленно пошла по дороге, стараясь держаться подальше от Ольги.
— Тебе так неприятно мое присутствие? — спросила та. — Тогда можешь идти в лесничество лесом, только я тебе орать не буду.
— Что тебе от меня надо? — спросила Люда.
— Ничего особенного. Просто хотела сказать, что если ты не изменишь своего отношения, я не буду приезжать в вашу московскую квартиру. Пусть тогда твой отец ездит к нам сам.
— Ничего не поняла! — остановилась Люда. — Как приезжать?
— Весной мы переезжаем в Москву, — объяснила Ольга. — Не то чтобы я туда так рвалась, но моя помощь нужна твоему отцу, а я ему многим обязана, да и вообще у нас с ним очень хорошие отношения.
— А как же дом?
— «Фазенду» продавать не будем. Поселим в ней сторожа и будем приезжать летом. Если будет желание, можешь ездить с нами.
— А где же вы будете жить в Москве?
— А я знаю? — пожала плечами Ольга. — Твой отец сказал, что купит что‑нибудь не слишком шикарное, но удобное для жизни неподалеку от вас.
— И ты согласна ему помогать?
— А почему нет? Твой отец не ангел, но порядочный человек, и я не думаю, что он заставит меня убивать младенцев и пить их кровь. Я дважды спасла ему жизнь и вообще была полезна, думаю, что буду полезной и впредь. Он завтра приедет, и я тебе советую не смотреть на него волком. Все, что он делал, делалось ради вас. Ты его не видела, когда он узнал о гибели близких, иначе вела бы себя по–другому. Тебе сейчас, как никогда, нужна поддержка близкого человека, но и он нуждается в этом не меньше.
— А какой у тебя интерес меня уламывать?
— Ты меня неправильно поняла, — Ольга остановилась и помахала Нору рукой, чтобы подходил. — Я тебя не уламываю. Когда мы с тобой только познакомились, ты вовсю демонстрировала свой норов, но позже стала вести себя нормально. Поначалу я помогала тебе только из‑за твоего отца, но позже подружилась, и в наших отношениях уже не было никакого расчета, по крайней мере, с моей стороны. Подумай своей головой! Если бы у твоей подруги случилось такое несчастье, ты бы осталась в стороне? И не возникло бы желания помочь? Обнять ее, говорить ласковые слова, хоть как‑то уменьшить боль потери? А ты себя ведешь, как ежик. Никогда не пыталась их гладить? Только дотронешься, как он сворачивается в клубок и выставит иголки.
