Поэтому к телефону я подошёл, имея в душе кислый коктейль из недоумения и нежелания вести беседу, способную испортить и без того поганое настроение. Ольга плюхнулась на стул у окна и уставилась на меня взором голодной анаконды так, словно я должен был заранее предупредить её о содержании предстоящей беседы.
— Я слышал, ты сейчас в отпуске, — без какого бы то ни было приветствия начал Фёдор и в его сонном голосе промелькнули нотки нетерпения, — долго ещё собираешься задницу просиживать?
— Да я, собственно, только начал, — промямлил я, несколько удивлённый подобным вступлением; осведомлённости родственничка я не слишком поражался: всё, известное жене тотчас становилось предметом обсуждения с её сестрицей, — три дня отдохнул, ещё двадцать семь в запасе.
— Великолепно! — в голосе Фёдора прозвучало откровенное ликование, — это именно то, что надо. Денег хочешь подзаработать?
— Что? — поперхнулся я, — Чего сделать?
— Лавэ накосить, бабла срубить! — рявкнула трубка так, что у меня в черепе забренчало, — вынь бананы из ушей!
— А, денег заработать, — уныло протянул я, потирая поясницу, — и как же?
Отсутствие энтузиазма в моём голосе, при таком, на первый взгляд, выгодном предложении, имело под собой глубокие основания. Один раз, после настойчивых просьб моей драгоценной половины, искренне озабоченной пустотой своего кармана, Фёдор согласился переговорить с хозяином фирмы, где он работал водителем, дабы я посодействовал их благородному труду, на благо собственного кошелька. Подсобным рабочим. Вы никогда не работали подсобником в небольшой фирмочке, с ограниченным числом работников? Спустя неделю я понял две вещи. Во-первых, Фёдором руководило одно лишь желание — отвязаться от рыбы-прилипалы, т. е. моей жены. Во-вторых, до меня дошло, почему место подсобника, свободное на момент моего пришествия будет оставаться таковым и дальше. Жалкие гроши, получаемые мной, никак не компенсировали тот объём работ, который мне приходилось выполнять и от которого скончалась бы самая мощная лошадь-тяжеловес, научившись предварительно, трёхэтажному мату. С трудом дожив до окончания второй недели, я сравнил полученный доход, с обретёнными травмами и невзирая на алчные вопли супруги, вернулся к прежнему роду деятельности. Естественно, перспектива рабского труда в законно полученный отпуск меня нисколько не прельщала.
— Ты сначала спроси, сколько? — хихикнул Фёдор, причём в его голосе почему-то прозвучало плохо скрываемое злорадство, — а потом узнаешь всё остальное.
