— С Фончито скучать никогда не приходится, это уж точно, — попыталась пошутить донья Лукреция. — Давай попробуем немного поспать. Еще одной бессонной ночи мне не вынести.
А потом в течение многих дней мальчик ничего не рассказывал им о своем незнакомце. Ригоберто начал подумывать, что Лукреция права. Все было лишь фантазией Фончито, который захотел произвести впечатление и привлечь к себе внимание. Так продолжалось до тех пор, пока однажды зимним вечером, холодным и мокрым, Лукреция не открыла мужу дверь со странным выражением на лице.
— Почему ты так смотришь? — Ригоберто поцеловал супругу. — Это из-за моего преждевременного ухода на пенсию? Тебе не по душе такая идея? Ты что, боишься каждый день видеть меня запертым в этом доме?
— Фончито. — Лукреция махнула рукой в сторону комнаты мальчика. — Что-то произошло у него в школе, и он отказывается со мной поделиться. А я заметила, как только он вернулся. Он был бледный и весь дрожал. Я решила, что он в лихорадке, поставила ему градусник, но нет, температуры не было. Мальчик был как будто не в себе, напуган и едва мог разговаривать. «Нет-нет, я здоров, все в порядке». А голос-то тихий-претихий. Сходи к нему, Ригоберто, он закрылся в своей комнате. Пусть он хоть тебе расскажет, что случилось. Может быть, нам следует позвонить в скорую помощь — не нравится мне его лицо.
«Дьявол, снова дьявол», — подумал Ригоберто. Он вприпрыжку сбежал по лестнице на нижний этаж. И действительно, дело снова было в том же самом субъекте. Фончито вначале пытался отнекиваться — «Зачем же тебе рассказывать, если ты все равно мне не поверишь?» — но в конце концов уступил мягкой отцовской настойчивости: «Лучше будет, если ты все вытащишь наружу и поделишься со мной, малыш. Вот увидишь, тебе сразу полегчает». Фончито действительно был весь бледный и сам на себя не похож. Он говорил так, как будто кто-то подсказывает ему слова, и в любой момент был готов разрыдаться. Ригоберто ни разу не перебил сына, он слушал не шелохнувшись, полностью сосредоточившись на рассказе.
Это случилось во время получасовой перемены в школе «Маркхэм», перед последними уроками. Вместо того чтобы погонять мяч вместе с одноклассниками или поболтать, лежа на травке, Фончито уселся в самом углу пустых трибун и перечитывал последнюю лекцию по математике — этот предмет давался ему труднее всего. Он погрузился в запутанное уравнение с векторами и кубическими корнями, как вдруг каким-то образом, «будто шестым чувством, папа», ощутил, что за ним наблюдают. Мальчик поднял голову — и вот он, тот самый кабальеро, сидит совсем рядом на пустой трибуне. Он был одет с обычной своей элегантностью и простотой, в фиолетовом жилете, с галстуком под серым пиджаком. Под мышкой он держал папку для бумаг.
