В «Розе ветров» было не протолкнуться — все больше туристы, говорящие по-английски и по-французски; для дона Исмаэля зарезервировали столик у окна. Ригоберто и Исмаэль потягивали кампари, наблюдая за серфингистами в резиновых костюмах, взмывающими на яростных волнах. Утро было серое, зимнее, с низкими свинцовыми облаками, за которыми скрывался изрезанный берег и стаи кричащих чаек. Эскадрилья пеликанов планировала над самой поверхностью воды. Размеренный шум прибоя ласкал слух. «Зима в Лиме тоскливая, но все же она в тысячу раз лучше лета», — подумал Ригоберто. Он заказал стейк из рыбы-горбыля с салатом и предупредил начальника, что не выпьет и капли вина: в офисе его ждет работа и он не хочет провести весь вечер как сомнамбула, при этом зевая, как крокодил. Управляющему показалось, что Исмаэль, погруженный в свои мысли, даже не расслышал этих слов. Да что с ним такое?
— Мы с тобой — добрые друзья, так или нет? — внезапно, точно проснувшись, выпалил начальник.
— Полагаю, что так, Исмаэль, — ответил Ригоберто. — Если вообще возможна дружба между начальником и подчиненным. Не забывай, существует ведь и классовая борьба.
— Да, у нас бывали крутые сшибки, и не раз, — совершенно серьезно продолжал Исмаэль. — Но кажется, мы худо-бедно все-таки ладили эти тридцать лет. Ты согласен?
— Неужели все эти сентиментальные выкрутасы — ради того, чтобы попросить меня остаться? — Ригоберто обострил разговор. — И сейчас ты скажешь, что если я уйду, то компания пойдет на дно?
Исмаэль не был расположен шутить. Он рассматривал принесенные ему ракушки под сыром пармезан с таким видом, как будто их могли отравить. Челюстями он двигал так, что скрипели вставные зубы. В его полуприкрытых глазках читалось беспокойство. Простата? Рак? Что же у него стряслось?
— У меня к тебе просьба, — еле слышно прошептал Исмаэль, не глядя на управляющего. А когда он наконец поднял глаза, Ригоберто увидел в них лихорадочный блеск. — Нет, не просьба. Огромная просьба, Ригоберто.
— Конечно, я помогу, если это в моих силах. — В Ригоберто уже проснулось любопытство. — Что стряслось, Исмаэль? На тебе же лица нет.
— Будь моим свидетелем, — произнес Исмаэль, пряча взгляд в тарелке с ракушками. — Я собираюсь жениться.
Вилка с кусочком горбыля на мгновение застыла в воздухе на полпути ко рту; потом Ригоберто положил ее обратно на тарелку. «Сколько ему лет? — подумал управляющий. — Не меньше семидесяти пяти, может, семьдесят восемь, а то и все восемьдесят». От изумления он лишился дара речи.
