Скаут: "Ты должен бла бла бла. И когда ты закончишь с этим, то должен бла бла бла. "
Я: Игнорирую, но периодически киваю, делая вид, что слушаю.
Скаут: Молчит. Моя грубость вызывает у нее раздражение. Она злится и даже не пытается это скрыть. Ну, хорошо хоть не унижается и не целует мне задницу. Я ей определенно не нравлюсь.
С каждым днем я понимаю все больше и больше, что в этом бизнесе у людей нет гордости. Они готовы переступить через мораль, этику, ад и своих собственных матерей, если это приблизит их к успеху. Все вокруг — фальшь. Каждый хочет быть твоим другом. Каждый хочет оторвать от тебя кусочек. Это вызывает у меня отвращение и искажает мое видение настоящего.
Поэтому я практически счастлив от того, что эта девушка так явно недолюбливает меня. Это воскрешает во мне веру в человечество.
Воскресенье, 23 апреля (Скаут)
Может, у меня и немного друзей, но я стараюсь дать шанс каждому, несмотря на сомнения. Наверное, потому что никто никогда по-настоящему не давал его мне.
Однако за последние несколько месяцев моему терпению пришел конец. Теперь я опираюсь на свое первое впечатление. А оно обычно негативное. Я нахожусь рядом с Густовом Хоторном немного более сорока восьми часов. Он — придурок. Впервые я увидела его, когда он пытался охмурить стилиста. Лживое очарование лилось из него, заманивая в свои сети новую жертву. Мужчины такие свиньи. А Густов, наверное, их предводитель. Еще стоит упомянуть о том, что трезвость явно не в его планах на следующие два месяца. Он собирается прожить их как "рок-звезда" даже, если это убьет его. А что, вполне возможно.
Я нахожусь здесь потому, что мне нужны деньги. Это единственная причина. У меня есть работа и я буду ее делать, даже если сдохну, потому что не могу вернуться домой. Не могу. Ладно, на самом деле я здесь по двум причинам: деньги и бегство.
Даже, наверное, больше бегство. В следующем месяце я заканчиваю онлайн-обучение и получу степень. Она в совокупности с деньгами даст мне возможность исчезнуть навсегда. Знаю, я бегу от проблем. Я это знаю. И ненавижу себя за это. Но дом напоминает мне о нем. И от этого я чувствую себя уродиной. Использованной. Неудачницей. А я терпеть не могу неудачи.
Поэтому, когда мне в последнюю минуту предложили работу, я ухватилась за нее, несмотря на то, что ее трудно назвать идеальной. Но из двух зол выбирают меньшее. По крайней мере, это зло обеспечит мне побег от другого.
Мы не слишком часто общаемся с Густовом. Большинство ежедневных дел обходится без него. А если нам все же приходится разговаривать, то я занимаю пассивную позицию. По-другому с ним, похоже, никак. Подобное поведение мне удается особенно хорошо; именно так я провела большую часть своей жизни. Люди лучше реагируют на меня, когда я пассивна. Как бы то ни было, не думаю, что я нравлюсь Густову. И это замечательно. Пусть лучше так. Он — просто работа. Я — буфер между ним и руководством, потому что он не хочет иметь с ними ничего общего. Честно признаться, не могу винить его за это. Я тоже этого не хочу, но приходится.
