— Густов, если ты закончил... — Ее голос спокоен. Не поворачивая головы, она бросает на нас быстрый взгляд. Он говорит мне о том, что она все слышала. И осуждает меня. — Ждут только тебя. — В ее голосе чувствуется раздражение.
Не сводя глаз с Линдси, я поднимаю палец в направлении Нетерпюхи, прося дать нам минутку. Она разворачивается и быстро исчезает.
Подхожу к Линдси поближе и протягиваю ей руку. Я нервничаю. Ненавижу это чувство.
Она пожимает ее. Она безмятежна. Через рукопожатие ее спокойствие передается и мне. Я благодарно принимаю его.
Встретившись с ней взглядами, я говорю: "Он счастливчик, Линдси". Я и правда так думаю.
С улыбкой на лице она кивает и подмигивает мне.
— Спасибо, Густов. И так, для информации, если бы я не была безумно влюблена, то, определенно, согласилась бы с тобой поужинать.
Я расплываюсь в улыбке, как школьница, а потом отпускаю ее руку и выхожу за дверь.
Фотосессия, ненавистное мне мероприятие, оказалась не такой жалкой, как ожидалось. А ведь я даже не пьян. Фотограф, Джек, не похож на тех, с кем мы работали раньше. Обычно они воспринимают себя слишком серьезно и гордо носят звание "художник", как будто это каким-то образом возносит их до небес. Джек оказался скромным парнем, не обделенным чувством юмора. Отличное сочетание. Одно из моих любимых. Он помогает нам расслабиться, и мы начинаем вести себя естественно. Черт, я уже не знаю, что такое естественность, но у меня все же получается с этим справиться.
Когда я закончил принимать душ и переоделся, Линдси уже ушла. Мне хотелось увидеть ее еще раз, хотя это и попахивало бы сталкерством. Просто так приятно чувствовать притяжение к кому-то нормальному. К сожалению, она занята и значит, мне нужно выкинуть ее из головы.
В настоящее меня возвращает рявкающий из гостиной голос Гитлера.
— Густов, иди к нам. Нужно обсудить несколько вещей до начала саундчека.
Он так говорит, как будто сам каким-то образом участвует в нем. Я бы удивился, если бы узнал, что он хоть раз в жизни дотрагивался до музыкального инструмента. Подхожу к бару, наливаю себе виски и только после этого устраиваюсь на диване возле Франко. Едва коснувшись его ягодицами, понимаю, что не смогу слушать Гитлера трезвым, поэтому быстро поднимаюсь со своего места, хватаю из бара бутылку, ставлю ее перед собой на кофейный столик и сажусь обратно.
Он бросает на меня взгляд из серии "мне не так много платят, чтобы я терпел это дерьмо".
— Может тебе нужно что-то еще или мы уже начнем? — Какой сарказм!
