Транзит: Звёздная Гавань | страница 4
Возможно особенная черта — инстинкт, выработанный ещё с детства, каждый раз пытаясь предостеречь от чего-то.
И в этом он был уникален.
Единственный из тысячной толпы, кто всегда имел нечто подобное.
Подобную «связь».
В их народе, подобная связь звалась «голосом» — наследием ушедших предков, что вовремя вмешиваясь в жизнь смертных, помогают им, наставляя неокрепших на правильный путь.
Но почему, же один? Почему один, а не тысячи, не те все девять миллионов, что остались от них?
И теперь никто иной, а именно он, отчего-то заслуживающий подобное, но не сумевшее вовремя дать знак, предупредить, ни его самого, ни друзей, ни семью.
Ведь скорее — обычная пустышка.
Просто глупая выдумка, рассказанная множество раз, переходя от одного к другому, постоянно перевираясь, наполняясь чужими мыслями и верованиями, в конце теряя изначальный смысл.
Он не иной, такой, как и все они — узники, поставленных в два ряда сидений, зажатых, по нескольку раз плотно закреплённых перегибающимися сдерживающими прутьями, дающими доступ только шейным позвонкам, в определённых углах вертеть свою голову и всё же в большей степени смотреть сугубо перед собой.
Вновь, тот же погонщик, каждые несколько минут возобновляя свой маршрут и прохаживаясь вдоль территории судна, незатейливо и планомерно отщёлкивает своей электродубинкой о сгущающиеся по бокам рядам сидений.
На обороте третьем остановившись, что-то заприметив, замешкавшись там, недалеко от хвостового отделения судна, напротив погрузочного трапа.
Свободной рукой, переведя на затылок и надавив на заднюю часть покрывавшего его голову защиты.
Наступила реакция — испустив тонкий сгусток пара, средство защиты стало сдавливаться, визуально сжимаясь своими пластинами, складываясь друг на друга, за доли секунды оканчивая всю операцию на месте нажатия и теперь из массивного астро-шлема, превратившись в тончайший слой эластичного материала, в длину не более ладони.
За ней Аден уловил довольную гримасу хозяина, в страхе переведя свой взгляд, куда-то прочь, в иное место.
Внутри ещё играли правила, перечень запретов: смотреть, говорить, прикасаться.
Любое иное действие без данного на то должного разрешения, что жестоко каралось.
На секунду всё его тело дрогнуло, как если, впиваясь и карабкаясь вверх по позвоночнику, воображение рисовало сцены пыток, гигантских, безумно острых игл, пил, мёрзлых пыточных столов.
Он представил, что всё не обошлось, он не получил побоев, не был отправлен в бессрочную ссылку.