В следующий момент ее словно обдало кипятком. Она натолкнулась на крайнюю степень изумления в знакомых до боли голубых глазах. Что вытворял в этот момент ее мозг! Он готов был расколоться на две половинки, чтобы уже никогда больше не стать единым целым. В глазах потемнело, и Шер с трудом удержалась на ногах. Бежать отсюда, бежать! — подтолкнула резкая мысль, и она, как стрела, вылетела из комнаты и помчалась по лестнице вниз.
Она неслась, сломя голову, не разбирая дороги, не замечая, как хлещет по лицу усилившийся дождь. А может это ее слезы активно смачивали щеки. Шер уже ничего не понимала. А в голове продолжала пульсировать единственная мысль: «Бежать!»
Кто-то звал ее по имени, но она уже и сама не помнила, как ее зовут. Кто-то гнался за ней, тот, от кого она непременно должна убежать, оторваться, исчезнуть навсегда. В голове стучали миллион молоточков, раскалывая мозг на мелкие кусочки. Сигнал «бежать» усиливался во столько раз, сколько осколков было в голове.
Шер не замечала слепящих фар и визга тормозов. Инстинкты самосохранения покинули ее, словно даже они боялись того, что могло произойти. В последний момент Шер заметила, как стремительно приближается залитая дождем мостовая и почувствовала резкую боль в голове, перед тем, как в глазах окончательно потемнело.
В комнате не горел свет, и в первый момент она не смогла определить, где находится, пока не начали проступать очертания предметов, вырисовывая знакомый интерьер. К голове было прижато что-то холодное. Она протянула руку и убрала мокрое полотенце, попутно определив, что парик ее куда-то исчез.
В том месте, где было полотенце, она нащупала огромную шишку. Здорово же она обо что-то приложилась. Голова болела, но совсем чуть-чуть. И тошнило ее не от боли, а от глубины осознания того, что сегодня произошло. Осколки в мозгу снова стали единым целым, и она отчетливо поняла, что катастрофа была неминуема, что случилось то, что должно было произойти.
— Очнулась?
От этого голоса, донесшегося из глубины комнаты, Шер вздрогнула, а потом вся сжалась. Ей хотелось исчезнуть или стать невидимой, но она должна испить чашу унижения до дна.
Отвечать не имело смысла. Что могла она сказать, что и так не было бы очевидным?
— Как ты себя чувствуешь? — Слава приблизился к кровати и опустился на самый край, подальше от нее, словно боялся испачкаться.
— Нормально, — голос прозвучал хрипло. Губы пересохли и потрескались. — Ужасно хочу пить.
