Что, если предназначенный для вынашивания аппарат окажется вреден для моего Платона? На последнем 4D-узи плод не поместился на экран, поэтому врач записала нам видеофайл частями: вот плод шевелит руками, вот ногами, а вот его голова.
– Панорамная съемка у вас не предусмотрена? – осведомился муж.
– За панорамной раньше надо было приходить, – парировал врач.
Древнегреческого юношу Аристокла прозвали Платоном – от греческого «platos» – широкий, крупный. Он вошел в мировую историю как философ Платон. Наверное, всех мам всех Платонов спрашивают: вы его в честь философа назвали? Не знаю, как все, я выбрала Платона из-за platos – потому что по ширине на УЗИ не влез.
В мыслях о Платоне и его возможном недовольстве абдоминальной декомпрессией, а точнее – причмокиваниями и посвистами снаружи пещеры, после дневного стационара ездила на работу.
Я давно была в декрете и передала дела новой, занявшей мое место сотруднице, но не могла расстаться с причастностью общему делу. На новогоднем корпоративе в нашей транспортно-логистической компании все отметили чрезвычайно удачный фирменный календарь на две тысячи девятый год Быка – на торпеде под лобовым стеклом фуры сидят, обнявшись, двое в брендированных тишотках – корова и бычок. Отдельным тостом отметили ребрендинг логотипа – в одной большой машине, как в матрешке, заключена машинка поменьше.
– Свежее решение, – отметил довольный Дмитрий Николаич, а его партнер по бизнесу хмыкнул и посмотрел на мой живот.
Мне все казалось, что я мало сделала для компании, и жаждала далее усовершенствовать фирменный стиль. «Занимайся здоровьем, но о работе не забывай», – сказали же мне семь месяцев назад. Я и не забывала. Капельницы, декомпрессия – и на кольцевую.
Вокруг происходило странное: на заправочных станциях от меня шарахались другие водители, хотя я не делала ничего плохо. Подъезжала – сначала выходил живот, потом, вцепившись в края дверцы, тяжело вылезал водитель в пуховике и утиной походкой шел к кассам.
В начале февраля, когда я мыла ледяной водой из шланга свой «Форд»-«бегемотик» среди фур и КамАЗов, ко мне подошли оба «качка» – учредителя.
– Мы все можем, – сказали они почти хором. – Но роды никогда не принимали. Хватит.
* * *
В феврале наступила тишина. Телефон замолчал сразу и вдруг. На работе не ждали: я оказалась в настоящем декрете, который обернулся безвременьем. Дневной стационар, сколь ни уступала свое место под капельницами и чавкающим монстром, заканчивался к обеду.
