- Есть такой танец - "дирижабль"...
- Ну, а еще?
- Трепак, - тихо сказал я.
- Тут шутить не приходится, товарищ учащийся Попоете "Светит месяц", попрыгаете, споете "В лесу родилась елочка".
- Но ведь вы против елки, - сказал Герке, - зачем же про нее петь?
- Петь можно. Вот... Так что насчет танцев, товарищи, поосторожнее. У нас тут, товарищи, не балетная школа, никаких Люком и Шавровых у нас нет, и можно спокойно попеть песни, пускай дети слегка попрыгают и разойдутся. Теперь, что это за буфет вы намечаете?
- Лимонад, если удастся достать, какие-нибудь бутерброды, яблоки.
- Это возможно. Только чтобы не было пива.
- Чтобы?!
- Ну, ясно. И вот, чтобы не забыть: о каких забавных плакатах вы тут упоминали?
- Ну, например: "Сегодня нет места скуке", - сказал Георг.
- Как это понимать? А вчера, значит, было место?
Где это у нас такое место?
- Вы что, шуток не понимаете? - вскипел Георг.
- Я-то понимаю, а вот вы понимаете или нет? Получается, что только на этом мероприятии нет скуки, а везде в наши дни скука. Так? Не нужно вывешивать никаких плакатов. В крайнем случае напишите лозунг:
"Да здравствует Новый год!" И хватит. А так - мероприятие хорошее. Пожелаю вам, товарищи, успеха.
- Большое спасибо, - сказал Герке.
Представитель собрался уходить.
- Вы бы все-таки снимали шляпу, входя в помещение, - сказал Георг. - Мы ведь здесь ребят воспитываем.
- Холодно здесь у вас.
- А вы бы на отопление школы обратили внимание, - заметил Герке.
- Мне пора, - сказал представитель и быстро ретировался.
- Что же будем делать? - посмотрел на Герке Георг.
- Будем делать елку, будем устраивать танцы и вешать веселые плакаты, сказал Герке. Он был смелый человек. - Но фокстрот не нужен, - сказал он на всякий случай.
Сегодня, в 1976 году, я вспоминаю этот разговор в учительской, вижу новогодние елки, не вызывающие решительно ни у кого никаких сомнений, смотрю на ребят, весело танцующих фокстрот, чарльстон, вальсбостон, танго и (страшно подумать!) - шейк. А на днях я даже видел на одном школьном вечере - сам представитель отдела народного образования танцевал бразильскую самбу.
И очень неплохо.
ЖЕНИХ МОНЫ ЛИЗЫ
Первой встречала нас утром в школе нянечка Елизавета. Это была маленькая, худенькая, средних лет (ей было лет сорок) уютная женщина, с мелкими чертами лица, маленьким носом пуговкой и с постоянной улыбкой, при которой губы образовывали лежащую луну. У нее были почему-то казавшиеся бесцветными травянистые глаза и такие же бесцветные, еле видимые брови. Она была добрая и приветливая. Всегда со всеми здоровалась, бесшумно скользила между вешалками, охотно помогала расстегивать пальто и шубы, разматывала шарфы и следила, чтобы мы аккуратно укладывали в мешочки галоши. У нее был мягкий ласковый голос и быстрые, ловкие морщинистые руки.
