Гости сидели в перчатках и рукавицах, поджав под себя ноги, чтобы они не так мерзли...
И вот в один из этих дней в нашу школьную столовую привезли хлеб. Это было большое событие. Не так часто можно было увидеть - ладные черные кирпичики с подгорелой коркой. Время было бесхлебное, тяжелое, и запах свежего хлеба щекотал нервы и вызывал слюну.
Хлеб надо было точно и аккуратно нарезать по 25 граммов на человека. И на весь класс. На наш и на параллельный.
Дежурной по этому делу была назначена Ира Кричинская - рослая, сильная девочка с мальчишеской стрижкой, с большими карими глазами, говорившая легким баском и дававшая нам, мальчишкам, такие подзатыльники, что даже Штейдинг опасался встреч с нею. Она во всем была очень точной и хорошо рисовала.
Когда у нас устраивались благотворительные концерты, ей всегда поручали рисовать художественные программки, и она это делала отлично. Ее папа был известный архитектор, это он строил в Ленинграде знаменитую мечеть, чем мы очень гордились: отец нашей Иры!
И вот этой Ире был поручен весь наличный хлеб нашего класса.
Конечно, она чувствовала большую ответственность. Но одной ей было не управиться. Руки затекали от этой работы, и она попросила, чтобы ей прислали кого-нибудь в помощь. Выделили Вадима Попова. Вадик прибежал в столовую, увидел хлебные кирпичики. Столько хлеба он в последнее время видел только в журнале кинохроники и растерялся.
- Давай попробуем, - сказал он.
- Ни в коем случае! - возмутилась Ира. - Нам доверили этот хлеб, и мы должны распределить его с точностью до одного грамма между всеми.
- А если кто болен?
- Тем более он должен получить свою порцию.
- А если я хочу есть? Мне нужен для здоровья хоть крошечный кусочек.
- Я тебе отдам кусочек своего кусочка.
- Когда?
- Когда будем раздавать хлеб.
- А когда мы начнем раздавать?
- Когда нарежем и когда нам разрешат производить раздачу. Хватит болтать языком, давай режь.
И Попов начал резать.
- Нарезай аккуратнее.
Вадик был честный парень. Жизнь у него была нелегкая, он почти не видел свою маму, которая все время была на работе, дома у него было неуютно, холодно и питание было скудное даже по тому времени.
Он резал хлеб, подбирал осыпавшиеся еле заметные, липкие крошки и слизывал их языком с пальцев.
- Сколько мы должны нарезать порций?
- Шестьдесят две.
- Ершова больна и живет за городом, ее нет в Ленинграде. Можно кому-то отдать ее порцию. Я бы взял...
- Мы ее отдадим в столовую. Пусть делают с ней, что считают нужным...
