Так вот, второе чудо я заметил не сразу. Но прошло некоторое время после посвящения, и я обратил внимание, что поясница меня больше не беспокоит. Заметив это, я стал отслеживать процесс: прошло еще сколько-то времени, а спина ни разу не заболела.
Примерно через год я понял: прошло. Т. е. иногда это повторялось, но очень редко, практически не мешало мне и проходило или само (если удавалось день перележать), или (если очень было нужно куда-то бежать) после одной таблетки.
Третье чудо было совсем смешным: у меня установились «дружеские отношения» с темнотой. Не то чтобы я боялся темноты. Так смешно было бы даже сказать. Скажу иначе – я ее не любил, чувствовал в ней себя как-то неуютно. Наверное, я был дневным животным, потому что моим самым любимым временем суток было раннее утро. А вечером мне всегда хотелось лечь спать пораньше, что в молодости мешало общаться с друзьями, которые все, как один, был полуночниками. Ну, точно не ночной хищник.
После посвящения чувство дискомфорта, неизменно появлявшееся у меня в темноте (особенно на улице), напрочь исчезло; темнота совершенно перестала меня напрягать. Оказалось, что это прекрасно – гулять в темноте. Правда, спать я по-прежнему ложился рано – тут чуда не произошло.
А кроме трех «случайностей» и трех «чудес» все шло, как обычно. Разве что, получив возможность лечить, я тут же попытался полечить маму. Однако мама, «пожизненный врач» (причем не просто врач, а рентгенолог, видевший людей в полном смысле слова «насквозь»), никак не могла поверить в то, что существует некое Рэй-Ки. Уж она-то точно знала, что в теле человека даже места для таких вещей не предусмотрено.
Мне с большим трудом удалось уговорить ее попробовать, и согласилась она исключительно, чтобы сделать мне приятное. Сама она по поводу своего отношения к Рэй-Ки цитировала старый врачебный анекдот:
К одному фельдшеру на осмотр приходит другой фельдшер. Первый фельдшер с важным видом берёт его за руку, ищет пульс, считает, шевеля губами.
Больной, с грустной усмешкой:
– Да ладно… Чего дурака-то валять? Свои люди – знаем, что никакого пульса нет…
Ну, есть там пульс или нет, но попробовать я точно собирался. Мама была после кардиореанимации, так что лечить я намеревался сердце. Но лечение, как положено, всегда начинал с головы.
И тут неожиданно произошло чудо – излечение того, что «исторически не лечится». А история была старая и невеселая. Маминого отца (моего дедушку) взяли в 37 году (в 38 году расстреляли), а бабушку отправили в ссылку в Узбекистан. На фоне такого стресса у мамы развилась головная боль, приступы которой преследовали ее всю жизнь, начиная с девяти лет. Я с детства знал, что, когда происходит такой приступ, мама выключает свет и пьет лекарства, которые почти не помогают. Мне до сих пор кажется (точнее, я в этом уверен), что помогали вообще не лекарства, а совершенно железный характер.
