Я никоим образом не хочу сказать, что христиане должны мириться с социальной несправедливостью или быть нечувствительными к нарушению гражданских прав и свобод. Но хочу подчеркнуть, что духовно-нравственное перерождение человека должно быть первоочередной заботой Церквей, если мы хотим оставаться верными духу евангельского учения Христа.
– «Благовестив и культура». Доклад на Всемирной миссионерской конференции (1996 год)
60. Не инкультурация христианства, но христианизация культуры – вот в чем состоит цель христианской миссии по отношению к культуре. Культуру нельзя использовать тактически: культура должна стать носительницей Христова благовестил… Мы говорим о культуре как средстве духовного и нравственного возрастания человечества. Если формы культуры и искусства не содействуют духовному росту, а наоборот, способствуют разжиганию страстей, инстинктов, распаду человеческой личности – это псевдоискусство, антикультура, которая не может быть союзницей Церкви.
Подлинная культура должна не высвобождать в человеке дионисийское начало, о котором говорили античные философы, но возвышать человека, одухотворять его, приближать к Богу. В буйстве страстей, в бунте человека против мира, гармонии, бытия и Бога рождается не только антикультура: рождается антихристианство… Любая антикультура, в каком бы месте и в какое бы время она не рождалась, всегда является антихристианством.
Говоря так, хотел бы подчеркнуть, что я не являюсь ни ретроградом, тоскующим по культуре прошлого, ни противником новых форм и явлений современной культуры самих по себе. Важна не форма, а содержание (хотя первая не может в той или иной мере не отражать последнего). Я убежден, что Церкви не следует слепо гоняться за новыми веяниями в культуре, подстраиваясь под них, однако она не должна и огульно отвергать их, оставляя современные формы культуры на откуп язычеству.
– «Благовестив и культура». Доклад на Всемирной миссионерской конференции (1996 год)
61. Всему мировому христианскому братству необходимо более широко и более смело осознать нашу миссию. Нужно разглядеть апостольские истоки бескомпромиссного стремления преобразить жизнь окружающего нас мира. Один мой собрат, русский епископ, в середине 1980-х годов был вызван к местному чиновнику, отвечавшему за атеистическую работу, который сказал ему: «Почему вы собираете детей на рождественскую елку? Это не ваши функции, вам надлежит удовлетворять религиозные потребности». Очевидно, имелось в виду исполнение треб для пенсионеров. Так вот, этот епископ ответил: «Моя религиозная потребность – изменить мир».
