Однако же она возражает:
— Это пил не мой хозяин…
— Знаю… Вы мне уже говорили…
Бог мой, как трудно иметь дело с такой особой, как Фелиси! Что она еще сказала своим резким голосом, который так действует на нервы Мегрэ? Ах, да… Она сказала:
— Я не имею права выдавать чужие секреты. Может быть, в глазах некоторых я была просто служанкой. Но он относился ко мне не как к прислуге. В один прекрасный день все бы, конечно, узнали…
— Что узнали?
— Ничего.
— Вы намекаете, что были любовницей Деревянной Ноги?
— За кого вы меня принимаете?
Мегрэ рискнул:
— Ну так его дочерью?
— Бесполезно допытываться… Быть может, когда-нибудь…
Вот она, Фелиси! Жесткая, как гладильная доска, кислая, взбалмошная, с резкими чертами неумело напудренного и нарумяненного лица, маленькая служанка, мнящая себя принцессой на деревенском балу, но взгляд которой вдруг с тревогой устремляется в одну точку, а на губах мелькает отчужденная презрительная улыбка.
— Если он пил в одиночестве, это меня не касается…
Нет, старый Жюль Лапи по прозвищу Деревянная Нога пил не один. Мегрэ убежден в этом. Человек, работающий в своем саду, с соломенной шляпой на голове и в сабо на ногах не бросит вдруг неоконченной посадку помидоров и не пойдет искать в буфете бутылку с водкой, чтобы одному распивать ее в беседке.
В то утро на столе, выкрашенном в зеленый цвет, стояла и вторая рюмка. Кто-то ее убрал. Может быть, Фелиси?
— Что вы сделали, не застав Лапи в саду?
— Ничего. Пошла в кухню, зажгла газ, поставила кипятить молоко и накачала воды, чтобы вымыть овощи.
— А потом?
— Встала на старый стул и сменила липкую бумагу для мух…
— Не снимая шляпки с головы? Ведь вы всегда ходите за покупками в шляпке?
— Конечно. Я ведь не какая-нибудь замарашка.
— Когда же вы ее сняли?
— Когда вскипело молоко. Я поднялась к себе наверх.
Все новое и свежевыкрашенное в доме, который старик окрестил «Мыс Горн». Лестница пахнет лакированным еловым деревом. Ступеньки трещат под ногами.
— Поднимайтесь! — сказал комиссар. — Я пойду следом за вами.
Она толкает дверь комнаты, в которой стоит кушетка, покрытая кретоном в цветочках, а на стенах висят фотографии киноактеров.
— Значит, так… Я снимаю Шляпу… И вдруг вспоминаю: «Ах, да! Забыла открыть окно у мсье Жюля». Иду через площадку. Открываю дверь и как вскрикну…
Мегрэ попыхивает трубкой, которую набил в саду свежим табаком. Он рассматривает на натертом полу контуры тела Деревянной Ноги, очерченные мелом в понедельник утром, когда его нашли здесь.
