– Значит, и другого предложения не будет?
Он поколебался, но все же ответил:
– Да есть… Не очень-то хотелось предлагать тебе это.
– А именно?
– Власть.
Я поглядел на него с сомнением – он что-то не договаривал.
– Хочешь принять меня в Администрацию, так, Эдингер? – спросил я.
– Нет. Тебя, полковник, нельзя принять в Администрацию. – Он обернулся ко мне – большое, мясистое лицо. – Администрация – это третейский суд, и только. Каждый имеет право на свободное решение, что ему нужно – бессилие или власть, быть гражданином или наемником. У тебя тоже есть этот выбор. Администрация обязана согласиться с твоим решением.
Я задумался. Не очень-то верилось во все это.
– В чем же состоит власть наемника?
– В чем и всякая власть, – сказал он. – Власть – это власть над людьми.
Ответ слишком неопределенный. Я спросил:
– Над какими людьми?
– Над людьми, которых отдают во власть наемников, – ответил он с непроницаемой миной.
– Эдингер, хватит ходить вокруг да около.
– Полковник, у тебя нет общей картины. Третья мировая еще не закончена.
– Неужели? И где же это она продолжается?
Он опять долго молчал, уставившись в рюмку.
– На Тибете, – сказал он наконец. – Там воюют.
– Кто?
– Наемники.
Это уж ни в какие ворота, подумал я.
– Кто же нападает на наемников?
– Враг.
– Кто он, враг?
– Ну, это решают сами наемники, – уклончиво ответил он. – Администрация в их дела не вмешивается.
Мы ходили по кругу. Либо враг сильнее, чем пытался представить Эдингер, либо война в Тибете – западня. Рисковать я не мог.
– Эдингер, в нашей армии я был офицером связи при Командире. Когда союзники капитулировали и штабные устроили по этому случаю праздник, Командир лично расстрелял свой штаб.
– И что?
Я посмотрел на него:
– Эдингер! Недалеко от Цернеца, на обочине дороги лежали триста убитых офицеров, даже больше. Их расстреляли наши солдаты.
– Наши солдаты уже не хотели воевать, – сказал Эдингер и выпил до дна.
Я вытащил свой пистолет с глушителем.
– Налей себе еще, Эдингер. Мне нет дела до наемников в Тибете и до твоей Администрации. Но меня некоторым образом касается положение правительства, этот подземный кошмар. В стране масса людей умирает. Им все равно умирать, с ними я спасу правительство.
Эдингер плеснул себе коньяку, но пить не спешил.
– И все-таки ты поедешь в Тибет, полковник, – спокойно сказал он, поставил бутылку рядом с собой, отпил из рюмки, неторопливо, со вкусом.
Я приказал:
– Встать! Марш на край крыши! Ты дезертир и изменник родины.
