Римская сатира | страница 49

Так, что смеются они, и резвится у самого сердца,

Ловко умея народ поддевать и над ним насмехаться.

Мне же нельзя и шептать? хоть тайком, хоть в ямку? Напрасно?

120 Все же зарою я здесь. Я видел, я сам видел, книжка,

Что у Мидаса-царя ослиные уши. И тайну

рту и смеха тебе, пусть вздорного, ни за какую

Я Илиаду не дам. Ну а ты, вдохновенный Кратином

Дерзким и над Евполидом и старцем бледнеющий славным[146],

Глянь-ка: пожалуй, и здесь ты услышишь созрелое нечто.

Пусть зажигается мной читатель с прочищенным ухом,

А не нахалы, кому над крепидами[147] греков смеяться

Любо, и те, кто кривых обозвать способен кривыми,

Кто зазнается, кто горд италийского званьем эдила[148]

130 И разбивал где-нибудь в Арретии ложные мерки;

Да и не тот, кто хитер издеваться над счетной доскою[149]

Иль над фигурой на мелком песке и готов потешаться,

Ежели кинику рвет его бороду наглая девка.

Им я — эдикт[150] поутру, после полдника дам «Каллирою».

САТИРА ВТОРАЯ

День этот светлый тебе еще один год прибавляет.

Гению лей ты вино. В подкупной ты не просишь молитве

Благ, о которых богам ты лишь на ухо мог бы поведать.

Знати же добрая часть возливает тишком и кадит им:

Ведь не для всех хорошо бормотанье и шепот невнятный

Вывесть из храмов и жить, своих не скрывая желаний.

Совести, славы, ума откровенно просят и громко,

А про себя и сквозь зубы цедя, бормочут: «О, если б

10 Дядюшка сдох, то-то смерть была бы на славу! О, если б

Заступ ударился мой о горшок с серебром, поспособствуй

Мне, Геркулес! Или как-нибудь мне извести бы мальчишку,

После которого я ближайший наследник! Паршивый

Он ведь и желчный! А Нерий жену уже третью хоронит!»

Чтобы молитву свою освятить, ты трижды поу´тру

Голову в Тибр окунёшь и ночь очищаешь рекою.

Ну-ка, ответь, — мне узнать желательно сущую малость, —

Кем ты Юпитера мнишь? Предпочел бы его ты, положим,

Хоть... — «Ну, кому же?» — Кому? Хоть Стайю! Иль ты не уверен,

20 Кто из них лучший судья, кто к сиротам заботливей будет?

Ну, так то самое, чем ты Юпитера слух поражаешь,

Стайю, попробуй, скажи. «О Юпитер, блаженный Юпитер!» —

Он бы воскликнул. А сам к себе не воззвал бы Юпитер?

Думаешь ты, он простил бы тебя, коль скорее при громе

Сера священная[151] дуб, чем тебя и твой дом, поражает?

Иль потому, что веленьем овечьих кишок[152] и Эргенны

В роще твой труп не лежит, обегаемый всеми и жалкий,

Бороду дергать тебе свою позволяет Юпитер

Глупую? Платой какой, какими такими дарами