— Недорого за правдивое предсказание. Всего рупия с каждого.
Рука протянута к нам. Хасан роняет монетку в высохшую ладошку, я вслед за ним.
— Во имя Аллаха, всеблагого и всемилостивейшего.
Предсказатель берет Хасана за руку, водит костяным пальцем по ладони, туда-сюда, туда-сюда. Потом старик щупает Хасану лицо, уши, касается подбородка, век. Шуршит сухая кожа. Слепой замирает и, не говоря ни слова, возвращает Хасану монету. Поворачивается ко мне:
— А ты, мой юный друг?
За стеной кричит петух. Я отдергиваю руку.
СОН:
Метель. Я заблудился. Ветер, завывая, пригоршнями швыряет снег прямо мне в лицо. Ноги вязнут в сугробах. Зову на помощь, но голос мой уносит вьюга. Ветер сбивает меня с ног и заметает мои следы. «Я призрак, — думается мне, — только призраки не оставляют следов». Кричу опять, уже ни на что не надеясь. И слышу: кто-то отвечает мне. За качающимися снежными полотнищами мелькает чей-то яркий силуэт. Из хаоса выныривает знакомая фигура. На протянутой мне руке глубокие порезы, из них сочится кровь и пятнает снег. Я хватаюсь за изрезанную руку — и снега уже нет. Мы стоим на зеленом лугу, над нами проплывают облака. В небе полно воздушных змеев, зеленых, желтых, красных, оранжевых, и полуденное солнце ярко освещает их.
В тупике настоящая помойка. Рваные велосипедные камеры, пустые бутылки, старые газеты и журналы — все присыпано битым кирпичом и строительным мусором. У стены валяется ржавая чугунная печь с дырой. Но я не замечаю всего этого. Мои глаза смотрят на синего змея рядом с ржавой печкой и на коричневые вельветовые штаны на куче кирпича. Это штаны Хасана.
— Ну, не знаю, — гундосит Вали. — Мой отец говорит, это грех. — Голос у него неуверенный, возбужденный и напуганный, все вместе.
Руки у Хасана выкручены за спину, он лежит на земле лицом вниз. Камаль и Вали уселись ему на плечи. Над ними возвышается Асеф, упершись ногой Хасану в шею.
— Твой отец ничего не узнает, — каркает Асеф. — Надо же преподать урок неучтивому ослу.
— Не знаю, — бормочет Вали.
— Решайся. — Асеф поворачивается к Камалю: — Ты что скажешь?
— Я?… А что я?
— Это всего-навсего хазареец, — убеждает Асеф, но Камаль отводит глаза. — Чудненько, — бросает Асеф. — Тогда держите его, слабаки. Больше от вас ничего не требуется.
Вали и Камаль с облегчением кивают.
Асеф становится на колени и хватает Хасана за ляжки, заставляя того принять недостойную позу, затем, придерживая его одной рукой, другой расстегивает на себе джинсы и спускает трусы. Хасан не сопротивляется. Не пикнет даже. Только вертит головой.
