— Говорят, ты выиграл, Амир. Поздравляю.
— Спасибо. Ты Хасана не видел?
— Твоего хазарейца?
Киваю в ответ.
Омар пасует брату.
— Я слышал, он хорош в погоне за змеями.
Брат отпасовывает мяч обратно. Омар принимает мяч на голову.
— Никогда не мог понять, как у него получается. Как он еще что-то видит своими узенькими глазками?
Брат, хохотнув, просит мяч. Омар не дает.
— Так ты его видел?
Омар показывает большим пальцем через плечо в направлении на юго-запад.
— Недавно видел, как он несся к базару.
— Спасибо. — Я срываюсь с места.
К базару я прибегаю уже в сумерках. С минарета мечети Хаджи Якуба муэдзин выкликает «азан», призывая правоверных развернуть коврики, повернуться на запад и склонить в молитве головы. Хасан никогда не пропускает ни одной из пяти молитв, которые полагается произносить в течение дня. Даже когда мы заняты игрой, он всегда извиняется, умывается из колодца во дворе, исчезает в своей хижине и через несколько минут появляется вновь с улыбкой на губах. А я его жду в том месте, где мы расстались, порой на дереве. Похоже, сегодня он пропустит вечернюю молитву. Все из-за меня.
Базар быстро пустеет, на сегодня торговля закончена. Прохожу по рядам, где за одним прилавком продают битых фазанов, а за соседним — калькуляторы. Пробираюсь сквозь редеющую толпу: нищие калеки в лохмотьях, рыночные торговцы, тоже укутанные в тряпье, чтобы не так холодно было, продавцы одежды и мясники. Лавки закрываются. Хасана нигде нет.
Пожилой торговец сушеными фруктами в зеленовато-голубой чалме грузит на мула корзины с кедровыми орешками и изюмом. Спрашиваю его про Хасана.
Прежде чем заговорить, старик долго смотрит на меня.
— Кажется, я его видел.
— Куда он направился?
Торговец меряет меня взглядом с головы до ног.
— А на что мальчику вроде тебя какой-то хазареец? Да еще на ночь глядя!
Он не сводит восхищенных глаз с моей кожаной куртки и джинсов — ковбойских штанов, как мы их тогда называли. Если афганец носит что-то американское (и вещи новые), это верный признак достатка.
— Я должен разыскать его, ага.
— А он тебе кто?
Запасаюсь терпением, хоть и не понимаю, куда он клонит.
— Он сын нашего слуги.
Старик приподнимает седую бровь:
— Да неужто? Заботливый же у хазарейца хозяин! Его отец должен стоять перед тобой на коленях и ресницами смахивать пыль с обуви!
— Так вы мне скажете, наконец?
Он хлопает мула по крупу, направляя животное в нужную сторону.
— Вроде бы похожий мальчишка пробегал вон там. В руках у него был синий воздушный змей.
