— Шерипов, что это такое? Каким образом этот бульварный листок оказался в вашей парте? — строго спросил Родионов.
— Василий Ионович, — отвечал Асланбек, как бы удивленный вопросом инспектора, — это не бульварный листок, а одна из лучших наших газет.
— Ах, вот оно что? — взорвался инспектор. — А я что-то не слышал об этой «самой лучшей газете». Придется мне, Шерипов, взять у вас эту «лучшую газету» и почитать на досуге. А если там окажется что-нибудь крамольное, я вынужден буду показать ее господину директору. Пусть его превосходительство знает, что читают его подопечные та-лан-ты…
Последние слова он произнес самым ироническим тоном, стараясь подчеркнуть, что отнюдь не разделяет отношение начальства к этому строптивому ученику.
Асланбек молча вышел из класса. В коридоре его поджидали товарищи. Все они слышали разговор и были взволнованы.
— Наверно, кто-то донес.
— Уж не без этого!
— А ведь он устроит тебе неприятность, — сказал Асланбеку Вадим Кунов, близкий его приятель.
— Он давно Асланбека поймать хочет, — высказался один.
В этот момент в коридоре показался Родионов, и учащиеся разошлись. С Асланбеком остался только Вадим.
— Послушай, а арестовать тебя за эту газету не могут? — шепотом спросил он.
— Пустяки, — отмахнулся Асланбек.
Однако по тому, как начался следующий день, кое-кто из юношей ожидал грозного для Асланбека развития событий.
В это февральское воскресное утро ученики, как обычно, должны были идти на молебен в церковь рядом с училищем. Они вышли на улицу, привычно построились в ряды и тут с недоумением обнаружили, что перед училищем собралось несколько десятков полицейских. Тут же пополз зловещий слух, что собираются арестовать кого-то из учащихся. Все поглядывали в сторону Асланбека. Непонятно было, зачем их пригнали так много. Но время шло, а полицейские мирно сидели на скамейках перед зданием училища или молча расхаживали вдоль забора. На улице чувствовалось какое-то необычное оживление: сновали люди в серых шинелях, разъезжали конные казаки.
Часов в десять утра со стороны Красных ворот, у выезда из города на Старый-Юрт, показались ряды демонстрантов. Над их нестройными колоннами развевались красные знамена. По булыжникам мостовой сухо стучали костыли, у некоторых демонстрантов на головах белели марлевые повязки: тут было много раненых, вернувшихся с фронта. Одноногий солдат с изнуренным, бледным лицом, опираясь на грубый деревянный костыль, ковылял рядом с колонной, делая неловкие прыжки.
