— Нет, я пришел из Шатоя, — ответил тот. — А к полковнику я не имею никакого отношения.
В его голосе прозвучала нотка презрения, и старик внимательно посмотрел на него. «Совсем еще мальчик, — подумал Элса, — но какой-то серьезный. И взгляд горящий и тревожный. Из таких вот рождаются большие люди…» Он на минуту закрыл глаза и почему-то сразу увидел перед собой Зелимхана, каким довелось увидеть его однажды… «И великие абреки», — добавил про себя старик.
— Вы очень хорошо сказали, отец! — донесся до него взволнованный голос.
Элса открыл глаза. Юноша глядел на него с восхищением. Во всем его облике было какое-то напряжение.
— Ни одного человека, ни коня, ни гостеприимного очага этим людям, приносящим в аулы одни только беды! — произнес он звенящим голосом.
— Ты чей? — намного помолчав, спросил Элса.
— Я из Шериповых… Меня зовут Асланбек.
— Не сын ли ты Джамалдина Шерипова, того, что живет в Грозном?
— Да.
— Твой отец уважаемый человек, — серьезно и с почтением оказал Элса. — А зачем ты пришел к нам в Борой?
— Я хотел повидаться с Решидом, сыном вашего Гази. Мы могли бы вместе вернуться в город к началу наших занятий.
— Ты тоже учишься в школе? — поинтересовался старик.
— Нет. — Асланбек смущенно опустил глаза — он боялся показаться нескромным. — Я в реальном училище.
— Это хорошо, — сказал Элса с уважением. — Но Решид в это лето не приезжал в аул. Старый Гази уже начал беспокоиться. Вчера он ушел в Грозный, чтобы повидать сына… Быть может, будь он сегодня здесь, старики не решили бы посылать белому царю джигитов, — добавил он как бы пре себя. — Гази много видел в жизни, и все у нас очень уважают его.
Асланбек почтительно простился со своим новым знакомым, но старик остановил его.
— Скажи, джигит, — задумчиво спросил он, — вот ты ученый, может быть, ответишь мне. Придет ли время, когда станет легче жить крестьянину и пастуху? Или так будет всегда, потому что так положено от века?
— Я думаю, такое время обязательно придет! — горячо ответил Асланбек. Ему так хотелось передать старику свою убежденность, что он приложил руку к груди.
Но старик только печально улыбнулся. На прощание он, словно отпуская его, махнул рукой и побрел к дому.
Взволнованный и задумчивый, возвращался Асланбек в Шатой.
