Теперь он уже почти не обращал внимания на разговоры вокруг. Листал Вольтера и заказал себе бокал белого сухого. Боли вновь напомнили о себе, сначала глухо, потом все острее и острее.
Верил ли он еще в бога, во всяком случае, в какое-то высшее существо? В Касселе, когда ему еще не исполнилось и тридцати, удалось освободиться от этого дурмана, и он так радовался этому, хотя им с другом его Земмерингом приходилось опасаться мести бывших братьев по ордену розенкрейцеров. Выручило назначение в Вильну, а на пути туда Гердер окончательно открыл ему глаза своими идеями к философии истории человечества. Это стало революцией в его сознании.
С Терезой он нередко спорил о религии, о том, существует бог или нет. Чаще всего дело кончалось ничем, они просто расходились, глубоко недовольные друг другом, твердо решившись никогда впредь не касаться щекотливой темы. Но чем старше становились дети, тем чаще к этой теме приходилось возвращаться, чтобы найти какое-то общеприемлемое решение. В Валь-де-Травере они гуляли по окрестностям с детьми на руках, Клер — у Губера, Розочка — у него. Коровы еще щипали траву, хотя вершины близких гор уже были покрыты снегом. Золотой свет заливал долину, покрытую пестрыми осенними листьями.
Нет, он давно уже был убежденным материалистом, и с течением времени только укреплялся в своей вере, то есть в своем неверии, которое стало путеводной звездой во всех его суждениях о жизни.
«Ах, если б мы могли достичь согласия…» — сказала Тереза — дети в этот момент пускали в ручье кораблики, — запнулась, но потом продолжала: «Если когда-нибудь все же дойдет до этого, ну, до необходимости расстаться, и Розочка останется у тебя, а у меня Клер, то я соглашусь на это лишь при условии, что ты воспитаешь ее в духе евангелизма».
Поклясться в этом он, конечно, не мог. У него были совсем иные представления о предназначении и счастье человека, и он уже выступал с ними публично, хотя и не нашел отклика у кассельского дворянства, а тем паче у их благовоспитанных отпрысков из кадетского корпуса. Тем более привлекала его мысль воспитать собственных детей естественно, без предрассудков, почти неизбежно сопутствующих воспитанию. Судьба человека решается не в колыбели. Не следует подавлять его желания и наклонности. Напротив, нужно помочь маленькому человеку раскрыться, обнаружить свое призвание и свои таланты. Разве не обрекли обстоятельства современной жизни сотни индивидуумов, созданных для самых высоких свершений духа, на жалкое прозябание в толпе, в бессмысленном механическом труде? Это должно быть изменено, и если ему не удастся изменить это повсеместно, то хотя бы дочерей своих он должен спасти.
