Лошади. Она говорила о лошадях. С тем же успехом могла говорить о пашне. Мне совершенно до лампочки.
Не то, чтобы её было тяжело воспринимать. Она была приятной, как все вежливые дети монархов, какими всех нас учили быть. Я полагал, что она тоже получила хорошее образование или, по крайней мере, могла бы иметь перечень достижений, которыми её отец бомбардировал меня, пока она стояла, как статуя. Просто между нами не вспыхнуло пламени от искры, никакого притяжения, что могло бы когда-либо заставить меня пересмотреть своё намерение покинуть Саммит свободным человеком. Хоть я и рассуждал, как засранец, но всё, что я чувствовал рядом с ней, было скукой.
Моё внимание вернулось, когда я услышал, как кто-то прочистил горло, и увидел Изабель, ожидавшую ответа. Вот же чёрт. Она спросила меня что-то, да? Я пытался найти в её лице какую-то подсказку, но ничего не уловил. Может, она по-прежнему говорила о лошадях? Я ничего не знал о лошадях, и не особо хотел знать.
Когда молчание слишком затянулось, она напряжённо переспросила:
— Ездите верхом?
— В Норслоу у нас в конюшне стоят арабские лошади, но так как я часто выезжаю из страны в последние несколько лет, то не получалось на них часто ездить.
Это я ещё свеликодушничал. Я даже не мог думать о том, как последний раз ходил в конюшню. Это лошади моего отца, а не мои.
Глаза Изабель сузились, словно она представляла мир, в котором есть человек, не пускавший слюни при виде скота, как она.
— Играете в поло?
Чего? Нет. По крайней мере, не по собственной воле. Последний раз я играл, когда жил в Англии – меня скинули с седла, и несколько недель у меня была огромная шишка на голове.
— Мне очень нравится теннис.
Линии вокруг ее рта натянулись, будто я зарезал щенка на её глазах. Или, может, в её случае, жеребёнка. Что, чёрт возьми, не так с теннисом?
Тогда я добавил:
— И парусный спорт.
Этот ответ оказался даже хуже.
— Когда я был в штатах, то немного играл в хоккей...
Линии чуть-чуть разгладились.
— Хоккей на траве?
— Э, нет. На льду.
Держа руку у рта, она едва заметно вбирала воздух (или затыкала рот?), как некоторые манерные дамы, склонные к меланхолии викторианской Англии. Это либо задумано, либо Изабель совсем не такая, как её сестра, потому что я не мог представить себе Эльзу падающей в обморок, тем более прикидывающейся в нём.
Они были немного похожи, те же тёмные волосы и бледная кожа, но Изабель казалась мне гораздо более изящной, чем Эльза. Не то, чтобы Эльза не была изящной: несмотря на то, что я видел, я был уверен, что она была такой, учитывая её воспитание. Просто Эльза хочет высказывать своё мнение, каким бы раздражающим оно не было. Ей хватало мужества сказать то, что я никогда не слышал от других принцесс. Например, когда спросила меня о том, не девственник ли я! На вечере в окружении наших коллег? Это странно бодрило, несмотря на то, как я был ошеломлён.
