Спутница же с аппетитом налетела на угощение и принялась полной ложкой черпать нечто, напоминающее склизкий кисель с чешуей, костями и требухой. Заметив мое лицо, очень похожее на ту фотку с китайским пловцом, она удивленно спросила:
- Чего не ешь?
- Что. Это. Такое?
- Квашеный лещ.
- Квашеный?
- Ну да. С нотками чернозема. Чуешь?
Лира поднесла ложку к лицу, но дар принял это за химическую атаку и окутал меня непроницаемым щитом. Вот бы раньше так!
- Рецепт прост. Роешь яму поглубже. Засыпаешь лещами. Сверху прикрываешь дерном. Месяц полежит - и весь год есть можно. В походе самое то.
В пищеводе словно закопошились слизни.
- А где подают обычную еду? Шашлыки, кашу, овощи?
- В таверне у причала. Но сейчас там все бешено дорогое. Из-за чумы всегда задирают цены.
- Есть деньги?
- Пара монет.
- Дай одну.
- Не хватит...
- Дай. И не задавай вопросы.
Она положила на стол серебряный кругляш. Спрятал его в карман.
- За мной.
Мы встали посреди винтовой лестницы. Здесь нас вряд ли бы заметили, а рисковать я не мог. Фальшивомонетчиков в эти славные века варили заживо или сажали на кол.
Снял плащ, протянул спутнице.
- Держи. Услышишь шаги - сворачивай и уходи.
- Что ты задумал?
- Тихо.
Положил монетку на ладонь, вздохнул и шепнул:
- Контрол-копи, контрол-паст.
И резко провел по серебряному свободной рукой, будто норовя швырнуть его в Лиру. Блестящий кругляш упал на плащ. Еще один остался на ладони.
- Ничего себе.
- А ты думала. Лови.
Монеты полетели как из-под копыт золотой антилопы.
- Завтра начинаю жизнь с чистого листа. Светлые мысли, белоснежный кадиллак...
- Хватит. Держать уже тяжело.
- Бери половину и валим отсюда. Кажется, я весь провонял квашеным лещом.
- Сейчас. У начальства отпрошусь.
В таверне мы нашли лишь забулдыгу под столом - то ли пьяного, то ли мертвого. Весь город кутил на площади, неистово топоча и брызгая друг на друга нечистотами. Если дело пойдет в том же русле - уже завтра вспыхнет новая эпидемия.
Даже спереть нечего, кроме заплесневелого хлеба. Очаг остыл, в горшках свили гнезда пауки. Пришлось уйти, несолоно хлебавши.
Мимо, вереща и улюлюкая, пронеслась стайка детворы. Чумазики тащили на веревках дохлых метрокрыс. Одна прокатилась по ноге, и меня аж затрясло. Вонь, грязь, чума - надоело! Геракл очистил авгиевы конюшни, а я очищу Дюнвик.
Бодрым шагом направился к причалу.
- Ты куда?
