Она лежит, сжавшись в комок, как будто ей холодно.
Теперь Мартин окончательно понимает, что произошло.
Он хлюпает носом и трет глаза. Больше он не сдерживается, не замечает, как текут у него ручьем слезы. Когда он немного успокаивается, подкатывает к хлеву тележку. Без всякого труда кладет на нее собаку, она легкая: кожа да кости. Он кладет еще на тележку лопату и трогается с места.
Вот он уже между гумнами, потом поворачивает налево на дорогу, которая ведет под Кралову. Скоро ему становится жарко, но он тащит тележку дальше, туда, где старое футбольное поле. От заброшенных колодцев до самых кустов у кромки болота. Он останавливается. Земля тут мягкая. Высматривает красивое место, берет лопату и копает.
— Здесь я тебя и схороню! — говорит он вслух.
Копать легко, яма увеличивается. Через полчаса яма становится ему выше колен. Он копает в тени большой вербы, яма темная, неприятная. Однако Мартин берет Зору, несет ее к яме и укладывает.
Он некоторое время стоит, прощается. Потом наклоняется, рукой набирает землю и засыпает тело собаки. А затем берет лопату и закапывает яму.
Потом утаптывает землю и тащит тележку домой. Он старается как можно дольше не оглядываться, но потом останавливается и смотрит на могилу. Могилы не видно: она теряется в тени вербы, ветки ее закрывают.
Мартин чувствует, что ему чего-то не хватает. Он смотрит на пустую тележку, ему снова хочется плакать. Но он сдерживается и снова идет.
Когда он возвращается домой, он узнает: вернулся отец.
Это очень большая радость, но Мартин не выдерживает и тут же рассказывает отцу о своем горе.
ПО-НАСТОЯЩЕМУ ОГРОМНОЕ ИЮНЬСКОЕ СОЛНЦЕ
Наступали сумерки. Только что, когда Мартин был на вершине Краловой, он видел темно-красный огненный шар с неясными краями. А пока он спустился вниз, солнце закатилось за Низкие Татры и вся западная часть неба окрасилась розоватым светом. Он поглядел наверх. Облака на небосводе, только что почти не видимые на большой высоте, тоже стали красными. Капли огня вырывались из них и летели в разные стороны. Небо потемнело, но оно было еще темно-голубым и вместе с красноватыми, переходящими в лиловые облаками производило торжественное впечатление.
Было воскресенье. Мартин шел, но все время останавливался и смотрел вверх. Он не мог наглядеться на такую красоту. Когда он посмотрел направо, он заметил, что из вершин Высоких Татр освещаются только самые высокие. А подножия приобретали сероватую, пепельную окраску. Самый близкий был Кривань. Освещенная красным, вершина этой горы казалась шапкой. Над вершиной почти точно по прямой вверх поднимались облака, и казалось, будто Кривань курит. Мартин подумал, что завтра, а может быть, даже сегодня ночью будет дождь.
