— Сейчас, Фердзя, сейчас… Я только на минутку задержусь, у меня вышла вся помада…
— Черт его дери! Я тебе дам сколько захочешь, только не томи меня, слышишь?
— Сию минутку!
— …Открою дело, — продолжает меланхолический юноша, возвратившись, — и тогда, на лоне божественной природы…
— Помаду дайте, помаду! — кричит, топая ножкой, ангельское создание.
— Разрешите, дражайшая!.. На лоне божественной природы, вдали от недружелюбных…
— Помаду! Помаду!
— Вдали от недружелюбных взглядов, завидующих нашему счастью…
Динь! Динь! Динь!
— О, небо! — взывает несчастный влюбленный и рысью мчится к двери.
— Чего тебе, негодяй?
— По… по… жа… жа… луй-луйста…
— Что?.. говори, не то я тебя сейчас на мелкие куски изрублю!
— По-по-пожа…
Дверь в каморку приоткрывается.
— Маня, я ухожу! — доносится сердитый голос.
— Кто там? — кричит влюбленный… — Панна Мария!.. Где она? Боже! О, тень матери моей!.. Этот мерзавец еще обворует мою аптеку! Чего тебе надо, посланец ада?
— По… по… пожа… луйста…
— Чего тебе? Говори, не то убью!
— О-го… го… ппо… по…
— Чего, чего?
— О… по-го… делетидок!
— Оподельдок?.. Здесь кроется какая-то адская интрига… Где деньги? Кто прислал тебя, чудовище?
— Ттот… пан, что… у… у… во… рот…
— А-а-а… Это он!
Юноша бежит к воротам, останавливается у лестницы и кричит вслед поспешно садящейся в санки паре:
— Фердинанд! Мария!.. О Мария! Вы изменили мне!
— Нельзя так орать по ночам, весь город разбудите, — раздается в это мгновение строгий голос с угла.
Юноша обернулся, взглянул, отскочил, подобно молодой антилопе при виде тигра, и, задвигая засов с энергией, полной отчаяния, прошептал:
— Вот какой у меня сочельник… вот какой сочельник у сироты! Боже!.. Боже!.. Разве я могу назвать тебя милосердным?..
О люди! Что такое подлинные несчастья простого народа перед сознанием несчастья, которым озарены возвышенные натуры?
― ЗАТРУДНЕНИЯ РЕДАКТОРА ―>{3}
Что стерлось на скрижалях прошлого,
Пусть воскреснет в песне или шутке.
— Да натопи ты хоть раз как следует эту чертову печку, разрази тебя гром! — крикнул довольно солидный мужчина в собачьей, под медвежью, шубе. — Ну, что ты торчишь здесь, разиня?
— Жду корректуру.
— Осел, как же я буду тебе править корректуру, если у меня пальцы окоченели?.. Натопи печку, тогда сделаю.
— Да печка же дымит.
— Чтоб вас всех тут продымило, растяпы! — продолжает ругаться мужчина, по-извозчичьи хлопая себя озябшими руками по бокам. — Разогрей мне хотя бы чернила, а то и они замерзли!
Парень отправляется с замерзшими чернилами в более теплые места, мужчина в шубе, отогрев руки, принимается тереть уши ярко-клерикального цвета, а тем временем в дверях этого храма остроумия появляется метранпаж.
