— Ну давай… проскачем, — не совсем уверенно, но довольно нахально предложил Андрей, в душе надеясь, что Пепа, как настоящая девчонка, откажется.
Но Пепа не отказалась. Она выгнулась вперед, как тростиночка под ветром, необыкновенные ее глаза стали совсем огромными, в пол-лица, и засветились отчаянным синим огнем.
— Давай! Давай проскачем! Садись! — закричала она, подбежала к одному из толкавшихся лятуев и легко вскочила в седло. — Давай. Ну же!
Что оставалось делать Андрею?
Он не очень уверенно взялся за луку седла и, высоко задирая ногу, попытался вдеть ее в стремя. Но стремя крутилось и отскакивало.?
— Эх ты! Да ты вскочи! Вскочи на лятуя! — кричала Пепа и крутилась в седле, как веселый и безжалостный чертенок.
Собрав все свое мужество, все силы — а вот силы почему-то оказалось маловато: она как-то растерялась, растеклась, — Андрей уцепился за седло, подпрыгнул и стал карабкаться на лятуя. Лятуй оглянулся. В сизых, отдающих в багрянец его глазах, как серпик месяца, обозначился белок, и оттого лятуевская морда стала хитрой и насмешливой. Он даже губы растянул, как будто посмеивался над Андреевыми стараниями.
— Андрей! — сказала Валя тем самым противным тоном, которым Пепа спрашивала у Крайса о геометрии. — Мне кажется, что ты чересчур увлекаешься.
Какое уж тут увлечение! Сплошной позор. Стояла бы и молчала, так нет. Обязательно выскажется в самый неподходящий момент.
Если бы Валя не окликнула его, Андрей, может быть, и вскарабкался бы на лятуя. А то он невольно расслабился и стал сползать.
— А тебе какое дело? — разозлился он. — Ну и пусть увлекаюсь!
— Но ведь ты действительно никогда не скакал на… лошадках! — возмущенно сказала Валя. — И кому нужны твои дурацкие соревнования?
Ее самые обыкновенные земные глаза сверкали болью и обидой. Но Андрей не замечал этого сверкания.
— Лошадка! — возмутился он. — Нашла лошадок! На лошадь я бы… Будь здрав!
— Андрей, — уже чуть не плача, сказала Валя, — научись вести себя хотя бы на чужой планете. Ты подумай, что о тебе подумают…
— А-а! — отмахнулся взбешенный Андрей и, собрав все силы, прыгнул на лятуя. Прыгнул удачно. Стоило еще чуть-чуть, самую малость, подтянуться, и он бы сидел в седле. Но лятуй опять насмешливо покосился на него багряным глазом и переступил всеми своими шестью ногами. Андрей стал сползать, и Пепа радостно закричала:
— Ха! Собрался скакать, а сам влезть не можешь!
Простить такой насмешки, извинить жалкого вида Андрея Валя не смогла. Она стала подталкивать Андрея снизу, и тот наконец утвердился в седле.
