— Это хорошо, что по нас бьют. Переправе меньше достанется, — крикнул Быстренин.
— Хорошо, да не очень. Что они там копаются? — как всегда откликнулся Мичурин. Он механик-водитель, так сказать, второе лицо в экипаже после командира, и ему дозволялись некоторые вольности.
Быстренин не успел ответить, танк качнулся от близкого, сильного взрыва.
— Ах, черт!.. — Тяжелые пошли! — выругался Мичурин и, быстро включив скорость, резко нажал на педаль акселератора. Машина рванулась назад.
— Стой! Куда? — воскликнул Быстренин.
— Еще один маневрик. Нащупали тяжелыми.
— Стой, говорят тебе! Это не артиллерия, это танк. Вперед!
Машина замерла. По деревенской улице, взметая пыль, действительно шел угловатый, громыхающий «тигр». Шел открыто, не торопясь, поворачивая хоботом-пушкой. Немецкие танкисты чувствовали себя в безопасности за толстой броней.
— Не рассчитали, голубчики. С такой дистанции моя пушка вас достанет, — проговорил Быстренин. — Бронебойным, заряжай.
Что и говорить, недаром гвардии лейтенант Быстренин считался в роте отличным стрелком: обычно неповоротливый, тяжеловесный, «тигр» с неожиданной резвостью вильнул в сторону и стал как вкопанный.
— Ага, попало! Еще бронебойным!
Над «тигром» взметнулся серый дымок. Он быстро рос, рос вширь и ввысь, и через несколько минут танк заволокло густым черным облаком. Казалось, будто это темная броня, испепеляясь, сама превращается в дым и чад. Жаль, день выдался тихий, как говорится, лист не шелохнется, а то развеяло бы по ветру пепел еще одного сраженного фашистского чудища.
Еще не одну позицию сменил танк Бытренина. Склонялись под его гусеницы яблони, спелые вишни обрызгивали его кровью. Замолчала вражеская батарея, та, что могла прямой наводкой бить из-за хат по переправе. Умолкли три вражеских пулемета. Неравный бой длился уже два часа, а переправа все еще задерживалась.
Обозленные потерями, приведенные в ярость невиданным сопротивлением и почти нереальной живучестью одного-единственного прорвавшегося к ним танка, немцы решили уничтожить его во что бы то ни стало.
Увлеченный боем и наблюдением за улицей, за каждой вспышкой вражеской артиллерии, Быстренин не заметил, как из-за дома, почти вплотную к нему подошли две немецкие самоходки. Снаряды, посланные в упор, разворотили борт. Убит наповал гвардии сержант механик-водитель Мичурин. Стонет раненый командир танка гвардии лейтенант Быстренин. Острый, горячий осколок впился в руку Тарасова. Еще снаряд… В танке стало невозможно дышать — едкий дым пополз из-за моторной перегородки. Вырвался первый, слабый еще, язык пламени…
