Едва мы приблизились, как колокола истошно зазвенели, семафоры начали пере-мигиваться красным светом, шлагбаумы опустились, шавка затявкала. Из домика устало вышла женщина в желтой жилетке и подняла вверх скрученный желтый флажок. Пока ко-локола истерили, шавка тявкала. Но как только металлическая трель прекратилась, собака заткнулась, обежала домик сбоку и помочилась на какую-то корягу. Тетка держала фла-жок, пялилась на нас и переминалась с ноги на ногу. Мы стояли, двигатель работал. Сзади подъехали две грязные легковушки и стали в очередь.
– Это, похоже, надолго, – сказал я, крутя головой. – Где этот дурацкий паровоз!?
Отец заглушил двигатель, приоткрыл окно и закурил. На улице было тепло и влаж-но. Затянутое облаками небо висело низко. Хотелось солнца, хотя бы одного лучика на пять минут. Я глянул вверх, толстые от влаги облака висели одним большим одеялом. Я закурил, распахнул дверь и сел вбок, свесив ноги наружу. «Будка какая-то», – подумал я, глядя на домик. Женщина, словно прочитав мои мысли, отвернулась. Слева, со стороны города, раздался гудок. Маневровый тепловоз лениво прополз по переезду и укатил впра-во, свистнув два раза. Женщина скрылась в домике, шлагбаумы поднялись. После переез-да дорога оказалась точно такой же и уходила влево вдоль железнодорожных путей. Еще сто метров родео и справа показались синие железные ворота консервного завода. Ворота висели между одноэтажной кирпичной проходной справа и двухэтажным кирпичным ад-министративным зданием слева. Проходная была выкрашена в бледно-рыжий цвет. Адми-нистративное здание выглядело облезло – двери центрального входа с улицы были заколо-чены, краска, что на них, что на бетонном козырьке сверху, выцвела и облупилась. Кир-пичные стены здания, не крашеные изначально, от времени и весенней влаги приобрели цвет грязный в коричнево-зеленых разводах.
– Похоже, сюда, – сказал я безрадостно.
– Ну да, – отец шумно вздохнул, и мы въехали внутрь территории.
Я глянул в боковое зеркало, из проходной выскочила тетка и замахала руками. Мы остановились. Я открыл дверь, вышел, поздоровался и пообщался с теткой. Та указала на окна второго этажа и на стоящую перед палисадником у входа в здание серебристую «де-сятку». «Странно, вроде как хозяева целого завода, а ездят на этом», – подумал я и огля-делся – кругом царило запустение. Отец поставил «газель» в сторонке и подошел, вдвоем направились внутрь. Я потянул за ручку входной двери, пригнулся в низком проеме, во-шел первым. В нос пахнуло чуть уловимым теплом и сыростью заброшенного здания. Справа на стене висела толстая труба-батарея. Я потрогал ее, чуть теплая. Три ступеньки по лестнице и мы на площадке первого этажа. От нее пути вели в четыре направления – прямо к заколоченному центральному входу, влево и вправо в крылья первого этажа и вверх по лестнице на второй этаж. Мы поднялись и на втором этаже пошли в левое крыло. В здании стояла гробовая тишина. В крыле под нашими ногами захрустел песок, звук раз-несся по зданию моментально, и в дверном проеме дальнего помещения показалась груз-ная фигура владельца завода, того, что помоложе. Я с ним поздоровался. Тот лениво сунул свою деревянную ладонь в мою и даже не удосужился пожать. Следом он поздоровался с отцом, и все трое вошли в помещение. Обстановка и состояние комнаты ничем не отлича-лись от остального здания. Жизнь в бывшем кабинете руководства завода замерла давно в прошлом – стол директора и Т-образно к нему приставленный второй с рядами стульев по бокам и вдоль стен – все словно было готово к совещанию. За директорским столом сидел второй владелец завода. Мы поздоровались и с ним, перебросились несколькими общими фразами, и все четверо спустились на улицу.
