Большая стойка уже была сплошь оккупирована любителями текилы и виски, кото-рых с безнадежностью в голосе просил разойтись охранник. Я протянул руку поверх голо-вы официантки, писа́вшей на краю стойки заказ в блокнот, поздоровался с барменом, сухощавым блондином почти моего роста. Вовке, чтобы повторить мой ритуал, пришлось встать на цыпочки и, пыхтя, тянуться.
- Там есть кто-нибудь? - показал я взглядом в сторону малой стойки.
Бармен утвердительно кивнул.
- Ну, мы тогда пойдем, закажем там чего-нибудь... алкогольного...
- Да, ударим ща по "отвертке"!!! - заорал за моей спиной Вовка.
Его привычка орать пришлась явно к месту - музыка сотрясала стены заведения, к ней подмешивался гул разговоров, лязг посуды и почти беспрерывный треск звонков теле-фонного аппарата на большой стойке.
Мы протиснулись сквозь грот ко второму бармену, успев поздороваться с полови-ной завсегдатаев клуба. Я махнул бармену, невысокому щуплому блондину, в знак при-ветствия, занял место в конце уже немаленькой очереди и остался тут же в самом удобном месте грота - в арке между центральной колонной и правой стеной. Вовка принялся взбудоражено крутить головой по сторонам, цепляясь взглядом за всех проходивших мимо девушек. Я достал пачку "Лаки Страйк". Вовка привычным движением выудил из нее сигарету себе. Мы закурили.
Курить я начал поздно, в 24 года. Можно было и не начинать, но я сглупил. Курил обычно мало, пять-шесть сигарет в день. В клубах же всегда курил больше - до пачки за вечер. На следующее утро, естественно, голова раскалывалась, и весь день я испытывал стойкое отвращение к сигаретам. Но к вечеру оно проходило, и все начиналось заново.
- Че там у тебя на работе еще нового!? - спросил я громко Вовку, наклоняясь почти к самому его уху и напрягая связки, стараясь перекричать грохот клуба.
Мимо со стаканом виски в руке прошел один из завсегдатаев "Чистого неба". Па-рень был похож на медведя, крупный, чуть полноватый, почти всегда я видел его в свите-ре, напоминающем шерсть, отчего сразу прозвал его про себя "Плюшевым". Мы с ним поздоровались, и тот медленно вразвалку пошел дальше, грустный, разочаровавшийся в женщинах и топящий свое время, здоровье и деньги в алкоголе, сигаретах и праздном отдыхе. Как-то раз я с ним общался, не задавая стандартных бестактных вопросов - где тот работает, чем занимается, сколько зарабатывает? Судя по мягким канцелярским нежным ручкам и заплывшему жирком телу, доходы его были выше среднего, а работа непыльной. "Плюшевый" застрял в классической жизненной точке, в которой существо-вание, вроде как, и сытное и денежное, не приносит никакой радости и душевного удов-летворения. Его лицо всегда выражало апатию, пресыщенность, но из-под заплывших век на мир смотрели все еще "живые" глаза. В беспокойном метании его глаз ощущался по-иск выхода, но пока безрезультатный, отчего взгляд "Плюшевого" в который раз устало всматривался в дно стакана сквозь янтарный цвет виски.
