И хотя разумом Эмер понимала, что он во всём прав, сердце её взроптало, заплакало и наполнилось горечью.
— Я не хочу смотреть в будущее! — сказала она страстно, останавливаясь посреди коридора, освещенного лишь лунными лучами и отблесками факелов за поворотом. — Хочу смотреть на закаты и рассветы, мчаться на коне и вскидывать лук, целясь в оленя. Я хочу смотреть, как собаки устраивают облаву на медведя, и как мой муж бросается на него с рогатиной. А потом я хочу ехать с мужем рука об руку, обсуждая охоту, а потом до утра праздновать и хвастаться добычей. И ещё хочу, чтобы он участвовал в турнирах, и на копье у него был платок с моими цветами, и чтобы он выигрывал, а меня объявляли прекраснейшей, хотя я вовсе не прекраснейшая. Я хочу, чтобы мой муж был мужчиной — настоящим, а не только по названию. Книгочей никогда не сможет ощутить вкуса быстрой скачки или порадовать свою даму победами на ристалище!
Брат короля, казалось, был огорошен её пламенной речью.
— Сколько же в вас страсти, рыжая графиня! — сказал он, когда Эмер замолчала, тяжело дыша. — И сколько глупости, простите уж мою прямолинейность. Вы хотите в мужья силача-здоровяка, но для мужчины сила не главное, главное — ум.
— Ничего подобного! — опрометчиво заявила Эмер. — Настоящая женщина ищет в мужчине только то, чего нет у неё — силу. Умом и она сама может обогатиться, а вот силу не получит никогда. Бессильный мужчина, это то же самое, что некрасивая женщина — насмешка небес! — тут она сообразила, перед кем поет славу мужской силе, и осеклась. — Простите, Ваше Высочество, я не хотела вас оскорбить. Всему виной мой дурной нрав и королевское вино… От него язык мелет сам собой… Простите великодушно!
— Я не сержусь на вас, графиня, — сказал калека, стоя против окна. Он находился в тени, и Эмер не могла разглядеть выражения его лица. — Вы сказали то, что думали. Я ценю вашу искренность. В конце концов, вы молоды и прекрасны, разве вы можете думать по-другому? Идёмте, скоро запоют вторые петухи, а вы ещё не ложились.
У Большой лестницы они расстались, но Эмер не побежала в девичью. Затаившись за колонной, она смотрела вслед королевскому брату, который, прихрамывая и заваливаясь направо при каждом шаге, брел по пустому коридору.
«Но он — брат короля, — утишила совесть девушка, — он совсем не несчастлив. Богат, влиятелен, живет в роскоши. Вот родись он кривобоким горбуном в семье какого-нибудь бедняка… А так…», — и всё же, в душе ощущался противный холодок, словно она пнула котёнка, который потёрся о её ногу. И хотя вторые петухи уже запели, объявляя два часа по полуночи, Эмер, пошла прочь от девичьей спальни. Она шла по коридорам замка, заложив руки за спину и раздумывая над словами младшего брата короля и над своими собственными.
