— Кем служили?
— Младшая палатная сестра эвакогоспиталя. После бомбежки — в зенитном дивизионе.
— Печатать умеете? — перебил подполковник.
Не поняла, глупо смотрела на него.
— То есть как? Что?
— Обыкновенно. На машинке, — усмехнулся он.
— Никак нет.
Подполковник полуобернулся к кожаному пальто.
— Научим… Оставить при штабе… — медленно сказал тот, и в глазах его, старых и равнодушных, мелькнула зеленая искорка.
— Я не останусь! — не знаю почему, вдруг ляпнула я. Душа моя все еще до сих пор болела с того расставания.
— Сержант… Одинцова… вы обсуждаете приказ?
— Это не приказ, — сказала я. — А я не машинистка.
— Ого! — подполковник снова полуобернулся к старшему. Командир в реглане ожидал согласия, благодарных улыбок, может быть, даже «глазок», сердито сопнул.
— Не умеете печатать… Дадим другую работу.
— Никак нет. Я хочу в госпиталь. На фронт..
— Но фронт же здесь.
— Хочу служить в госпитале по своей специальности..
— Н-ну… что ж… — сказал старший, как-то словно бы все еще с раздумьем, и не закончил.
Подполковник вопросительно косился на него, на меня, потом сказал:
— Девушка, вас же хотят оставить здесь. Навоеваться там вы еще успеете. Вы еще очень молоды. Вас просто жаль..
— Я не останусь, товарищ подполковник. Не надо меня жалеть.
— Вот как? Ну, что ж… — сказал тогда старший. — Отправьте на передовую. В санроту или в батальон. Вы… этого хотели? — сказал начальник тихо и с какой-то трудноулавливаемой тяжелой угрозой. — Этого вы хотите, сержант… Э-э… Одинцова?
— Так точно.
Подполковник что-то черкнул в блокноте, и они пошли дальше, минуя девушек, стоявших рядом со мной. Я стала в строй.
— Молодец! — сказала рядом со мной белесая толстая рыжуха в шинели пузырем.
— Героиня… — с иронией послышалось дальше. Когда «смотр» этот закончился, ко мне бросилась Валя. Оказалось, и она усмотрела меня. Обнялись, целовались, плакали.
— Сестры, что ли, встретились, — сказал кто-то, но тут же и осадил себя: — А не похожи… Ишь какие разные..
Действительно, даже в шинелях, в ушанках мы были разные. Черная, черноглазая Валя словно еще подросла за это время, набрала вес, была на полголовы меня выше. Едва отстранившись, она тут же запричитала:
— Лидка?! Ты, кажется, отказалась? Что ты наделала! Что ты наделала, дура несчастная! Что наделала? Тебя же убьют там в первом бою! Вот дура ненормальная выискалась! Вы посмотрите на нее? Героиня нашлась. Жанна д'Арк! Весталка несчастная. Ну… Ну, хочешь, побегу сейчас, упрошу этого, чтоб тебя оставили? Скажу, передумала. Лидка? А? Ты с ума сошла. На передовую. Только встретились и… Как же я здесь без тебя?
