Цветешь… А ты тоже смотри, приготовьсь, чтоб все у тебя было в ажуре..
К вечеру я, не жалея воды, трижды умылась, раз на десять причесала свои загустевшие волосы, на концах они совсем выгорели до белесого мочального цвета. Подштопала гимнастерку, натерла травой пропыленные сапоги. Вечер все не приходил. Солнце сегодня клонилось к горизонту почему-то с замедлением.
Стрельцов пришел уже тогда, когда я перестала ждать.
— Еле вырвался… Боялся, уйдешь… Понимаешь — не сам хозяин… И тебя еле нашел. Тут этих ходов-переходов нарыли, как кроты.
Он сел на край хода сообщения. Мы были далеко от передовой. И наконец стемнело.
— Знаешь, Одинцова, — куда-то в сторону глухо сказал он, — когда ты уехала, я ведь чуть за машиной не побежал… Побежал бы, если б знал — догоню… Как глупо расстались тогда… Ни я тебе… Ни ты мне… А может… — покосился на меня, в сумерках глаза были совсем черные. — Может… Зря я к тебе лезу… Тут ведь у тебя женихов, наверное. А? Что молчишь? Лида..
—..Не зря, — краснея, пробормотала я.
— Ну, слава богу, — он вздохнул.
— Как хоть ты целая-то? — спросил с каким-то тайным намеком.
— Я маленькая… Не попадают… — постаралась отвести этот намек я.
— А меня ведь опять, знаешь, осколком цепляло. Легко, правда, в руку. Ну, обошлось. В санбат даже не ходил… Зажило уже. Получил вот еще звездочку.
Только теперь, взглянув на его новенькие погоны, я заметила, что Стрельцов старший лейтенант.
— Поздравляю… — сказала я, чувствуя: не то, совсем не то говорю.
Некоторое время молчали. Стало совсем темно. Потянуло ночным холодком, свежестью росы.
— Знаешь, — сказал Стрельцов. — Со дня на день должно начаться. Их наступление. И сегодня предупреждали… — Он опять вздохнул и взял меня за руку. Рука моя была холодная, его — теплая, даже горячая, сильная мужская рука, крепкая ладонь, пальцы, которые в обхват и осторожно взяли мои, — нет, совсем не те, не такие, не клещи, которые тискали меня недавно. Это была рука, от которой по всему моему телу прошел томный и сладостный ток — неведомый мне, никогда еще не пережитый… Что это? Я даже попыталась отнять руку, но он не дал, прижал ее к траве, к земле. Я молчала, сидела съежившись.
— Что ты? — спросил он.
—..Что?
— Дрожишь?
— Не знаю… Это я… Меня… Знобит..
Чувствовала, говорю чушь.
И тогда он обнял меня, прислонился щекой.
Да, меня в самом деле знобило, трясло каким-то горячечным, колющим, стегающим ознобом. Что-то подобное я испытала на миг давно, когда меня впервые взяли под руку, как взрослую. А сейчас это было сильней, горячей, невыносимее. Сейчас, я чувствовала, меня впервые обняли любящие, нежные и чистые мужские руки.
