Сегодня сделана первая в мире запись видеоизображения на магнитную ленту в Лос-Анджелесе.
СССР потребовал у США отозвать посла Джорджа Кеннана.
Меня опрашивает комиссия. Она не менее представительна, чем та, что собиралась в 1933 году. Просто, у нее другой состав. Крупская в преддверии больших чисток как-то сама умерла, Бубнова расстреляли в октябре 1939 года.
В Комиссии образца 1952 года — ректор МГУ Петровский, министр просвещения Каиров, декан физфака Соколов, молодой коммунист Хохлов (ректором МГУ он станет в 1973) и еще масса товарищей, чьих портретов я никогда не видел. Нет, некоторых все же знаю. Вот Петр Капица, а за ним, кажется, блестит увенчанная сединой лысина Давида Франк-Каменецкого.
Лекционная аудитория физического факультета. Их еще называют «поточными». Амфитеатр. Комиссия сидит в первом ряду. Я — у доски, будто лектор. Пускают всех желающих, поэтому все места заполнены — многим интересно посмотреть на малолетнее чудо советской педагогики.
Бесспорно, это формальность. Более того, это формальность в кубе! Прежде чем выпустить меня сюда, мои знания проверялись в течение всей прошедшей недели по 8-10 часов в день. Но кто-то решил, что народу нужно шоу, и оно состоялось.
Начать решил с юмора. Подняв руку, как благовоспитанный школьник, получил слово. И сказал:
— Я кое-что обещал завотдела Карпинскому. Он дал мне консервов немного и обещал маме водопровод. Поэтому, послушайте меня, пожалуйста.
И не дав никому опомниться, вытащил из кармана тот самый листок бумаги и принялся быстро зачитывать сагу о подвигах предводителя педагогов.
Просто представьте: маленький светловолосый мальчик, тихим голосом читающий с бумажки явную ахинею в течение добрых пяти минут! Это очень много — пять минут.
Уже на второй минуте публика недоуменно притихла. Потом те, до кого юмор ситуации дошел, улыбнулись. К концу моего монолога весь зал вел себя, как на концерте признанного комика. Иначе говоря, давился от хохота, не обращая особого внимание на произносимое, просто по инерции.
Воспитанный Петровский прикрыл рот. Соколов и Хохлов попросту ржали! Франк-Каменецкий оказался особо впечатлителен. Он хохотал, раскачиваясь на стуле и стуча кулаком о стол. Лишь Капица, демонстрируя достойную лорда сдержанность, казался невозмутимым.
Товарищ Каиров, посмеявшись, вполне серьезным голосом попросил:
— Юра, а подари-ка ты нам свою замечательную бумаженцию!
Все правильно, в конце долгого смеха бывает печаль. Настроение собравшихся резко сменилась.
