Через тридцать минут хождений туда-сюда я почувствовал, как по спине, в самой ложбинке, течет. Лицо у меня горело. Да и дышали мы с дедом как загнанные лошади, часто и глубоко.
Наконец, все было сложено в мастерской и прикрыто хламом. Не спрятано, а так, чтобы случайно никто не наткнулся. Я умылся, и едва перебирая налившимися тяжестью ногами, побрел спать. Подошел дед, я пожелал ему спокойной ночи, закрыл глаза, и стал стремительно проваливаться в сон без сновидений.
— Деда, — напоследок пробормотал я. — Никому, даже родителям — ни слова!
— Да все я понимаю, Юра! Только и ты мне все это объяснить должен.
— Завтра — сказал я. И отключился.
До сих пор не понимаю, как дед не сорвался с работы, не дождавшись конца рабочего дня. Я бы не утерпел. Но то я. А вот он смог.
Мы снова пошли к морю. Дед закинул удочки. Я разжег костерок. Быстро опускались сумерки. Было тихо, волны накатывались на берег с легким шорохом. Пахло дымом, солью и гниющими на берегу водорослями. Время от времени над нами раздавались крики чаек. Самое время поговорить.
— Ну рассказывай, внук.
— Ну слушай, деда… В общем, я получил в подарок чужую память. И не от одного человека. Нет, в основном, от одного. Он был инженером, и по возрасту постарше тебя. Второй — мальчишка. Жил давно. Присутствие кого-то третьего я ощущаю, но пока оно никак не проявляется. Такие дела…
Неожиданно я буквально физически ощутил эмоции деда. Всю эту причудливую смесь любви, веры, сомнений, легшую на его плечи тяжелым грузом. Я встал, обошел костер, обнял деда за плечи и тихонько прошептал:
— Надеюсь, ты не начал думать, что и с твоей головой что-то не так.
— Чуть было не начал, Юра, — ответил он. Потом вздохнул, повернулся ко мне. И добавил:
— Тогда ответь еще на пару вопросов.
— Ладно, задавай.
Дед рассудил просто. Если любимый внук сказал, что ему досталась память инженера, то нет ничего проще, чем в этом убедиться. Минут двадцать мы говорили о матанализе, обработке металлов резанием, сварке, методах расчета прочности и тому подобных вещах. В конце концов, ему пришлось согласиться, что ничего подобного семилетний ребенок знать не может. В конце концов он произнес:
— Ладно. Факты — вещь упрямая. Верю, что ты действительно стал носителем чужой памяти. Как ты думаешь, почему это случилось?
— Тот человек прожил жизнь как все вокруг, не хуже и не лучше. А к концу, когда что-то изменить было сложно, оказался в полном дерьме. В итоге, он пожелал прожить еще раз, чтобы все исправить. И смог не только пожелать, а суметь расплатиться за переход. Типа, дал Харону не просто монетку, а мешок золота, потому его память не канула бесследно, а воплотилась во мне.
