— Не жмись, Лапоть, дай! До завтра, с отдачей.
Лапоть намертво стиснул катышок, огрызаясь сердитым полушепотом:
— Свой сшамал, на чужой заришься, тварюга!.. Не подмазывайся! … Жирным срать будешь!
Попрошайки не унимались.
— Куркуль!
— Жадюга!
— Скобарь скобской набит тряской!
— Не заедайтесь! Я вас не трогаю!
— Скупердяй!
В этот момент резко привскочил Дух и вырвал у Лаптя мятый катыш.
— На хапок! — заорал довольный налетчик.
Растерянный Лапоть бросился за своим мякишем, но не тут-то было! Хлеб был переброшен Горбатому, затем Николе.
— Отдай! Отдай! — неистово вопил Лапоть. — Моя пайка, кровная!
— Нет ее! Нет! — Дух развел ладони.
Грабитель и жертва взметнулись в стойку боевых петухов.
— Стыкнемся!
— Стыкнемся!
— Хиляй с дороги! — рявкнул Никола, врезаясь в толпу повскакавших мальчишек и легко расшвыривая их. — Один на один! До первой кровянки!
Вмиг образовался круг.
— За кровянку не отвечаю! — отчаянно реванул Лапоть и, зажмурившись, ринулся на таран головой вперед. Перепуганный Дух резко отстранился. Нападающий, промазав, вонзился лбом в грудь Горбатого и опрокинул его.
— А-а-а! — зашелся звериным воем Горбатый.
Никола размашисто саданул Лаптя в лицо и отбросил к печке.
— Блямс! Брык с катушек! — по ходу комментировал он, сохраняя полное самообладание. — Оглоушу! Одной левой …
Бедный Лапоть, забившись меж печкой и стеной, осел на корточки и спрятал лицо в колени, а притрусивший Горбатый люто сек его тараканьими ножками. Потом Никола и Горбатый встали над поверженной жертвой и проталдычили дружно, как заклинание:
— За кровянку не отвечаю!
Было жутко смотреть на клацающего зубами мальчишку, как он ковылял к своему месту растерзанный, с фингалом под глазом, как горько плакал, уткнувшись носом в рукава рубашки. Внятное предчувствие грядущих передряг закрадывалось в сознание: если так избивают своего, дпрэшного мальчишку, то мне, чужаку, предстоят испытания похлеще. На этот раз повезло, Лапоть отвел удар, прикрыл ненароком. Завтра и мне предстоит разделить его участь.
Ничего, авось пронесет, — подумалось мельком с пугающей безнадежностью. Поостерегусь … Хорошо, что хотя бы сегодня измывались не надо мной.
Горбатый задрал рукав рубашки. Ниже локтя обнаженной мосластой кости, обтянутой синюшной кожей, темнела продолговатая подсохшая ссадина со свежесодранной корочкой.
— За кровянку отвечаешь! — рубанул он и выставил напоказ царапину.
Я украдкой вопросительно глянул на Царя и уловил в ответ едва слышное пояснение:
