Я не стану рассказывать вам о Касательной.
Причина в том, что рано или поздно это сделает Робин. Он сам еще не знает об этом. Не знает, что вскоре услышит рассказ о ней от того, кто был с ней лично знаком. Но знал бы, если бы позволил мне сообщить ему о присутствии на Вратах некоей личности, которая имеет для него большое значение. Однако Робин бывает исключительно упрям, когда я пытаюсь сообщить ему то, что он должен знать.
Такова эта история; прошу прощения за отвлечения. Позвольте добавить только одно, имеющее отношение к делу.
Некоторое время назад я сказал, что хоть и «знаю», что е в степени i, умноженное на пи, равно -1, «почему» это так, я не понимаю. То есть я не понимаю интуитивно, почему (основание натуральных логарифмов), возведенное в степень (квадратного корня из минус единицы) и умноженное на (отношение между длиной окружности и диаметром), должно вообще чему-то равняться, особенно отрицательному числу -1.
Я был не совсем откровенен.
Я точно не знаю, почему так, но у меня есть подозрения. К несчастью, они имеют отношение к проблеме «недостающей массы» и тому поразительному явлению, что мы воспринимаем только три пространственных измерения вместо девяти. Но Робин просто не слушает, когда я начинаю говорить об этом.
Есть одно место на Вратах, куда мне обязательно нужно было попасть.
После того как я устал думать о том, о чем всегда думаю, устал слышать восклицания: «Эй, Робинетт, ты отлично выглядишь!», я отправился туда. Это уровень Бейб, квадрат Восток, туннель восемь, комната сорок один, и несколько месяцев, полных страха и тошноты, это был мой дом.
Я отправился туда один. Не хотел уводить Эсси от ее старинного ленинградского приятеля, да к тому же часть моей жизни, которую я провел в этой грязной дыре, ее не касается. Я стоял, глядя на комнату, вбирая ее в себя. Я даже привел в действие перцепторы, которыми обычно не пользуюсь, потому что хотел не просто видеть. Мне нужно было обонять и осязать ее.
Выглядело тесно, пахло и осязалось тоже тесно, и меня едва не затопил стремительный горячий поток ностальгии, обрушившийся на меня.
Комнату сорок один отвели мне, когда я впервые прилетел на Врата – Боже! Десятилетия и десятилетия назад!
Ее очистили и переоборудовали. Больше это не нора, в которой прячется испуганный насмерть старатель Врат. Теперь она принадлежит какому-то слабому старику, который явился на Сморщенную Скалу, потому что здесь у него есть шанс подольше продержаться в плотском теле. Сюда поставили настоящую кровать, хотя и узкую, вместо моего старого гамака. В стену вмонтирован сверкающий новый приемник ПВ, есть складная раковина с настоящей проточной водой и еще миллион роскошеств, которых у меня не было. Старик, несомненно, ушел куда-то на прием. Во всяком случае его в комнате не было. Она вся принадлежала мне, вся ее клаустрофобическая роскошь.
