— Отнеситесь со вниманием. — Аритомо щелкнул пальцами у меня перед лицом. — Что за сад я делаю здесь?
Вернувшись мысленно к тем частям сада, которые я уже видела, к их извилистым аллеям, я быстренько предположила:
— Прогулочный сад. Нет, подождите… сочетание прогулочного и пейзажного сада.
— Какой эры?
Это совершенно озадачило меня:
— Какую-то конкретно мне выбрать не по силам, — призналась я. — Это не Муромати, это и не совсем Мамояма или Эдо.
— Годится. Когда я планировал Югири, то хотел соединить элементы из разных периодов.
Я обошла лужу дождевой воды.
— Из-за этого вам, должно быть, еще труднее достичь в этом саду общей гармонии.
— Не все из моих идей были осуществимы. Это одна из причин, почему сейчас я вношу изменения.
Идя по саду, о котором я услышала едва ли не полжизни назад, я жалела, что рядом со мной нет Юн Хонг. Она радовалась бы этому больше, чем я. Мне же оставалось только ломать голову: что я делаю тут, живя жизнью, какой должна бы была жить моя сестра?..
На каждом повороте дорожки Аритомо обращал мое внимание на расположение камней, необычную скульптуру или каменный фонарь. Вид у них был такой, будто они уже целые века лежали здесь, на ложе из мха и папоротников.
— Эти предметы — сигнал для странника о том, что он вступает на новый уровень своего странствия, — пояснял он. — Они подсказывают ему: надо остановиться, с мыслями собраться, насладиться видом.
— Была ли когда-нибудь хоть одна женщина, которую учили быть садовником?
— Ни одной. Это не означает, что это не допускается, — ответил он. — Вот только для разбивки сада требуется физическая сила. Женщина недолго выдержала бы работу садовника.
— А что, по-вашему, нас заставляли делать охранники? — выпалила я в приступе гнева. — Они насильно гнали нас рыть туннели, и мужчин и женщин. Мужчины разбивали скалы, а мы сваливали камни в ущелье за мили от каменоломни. — Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Юн Хонг как-то сказала мне, что для создания сада требуется умственная сила, а не физическая.
— У вас явно в избытке и той, и другой, — заметил он.
Во мне снова взыграл гнев, но не успела я ответить, как до нас долетели голоса и смех.
— Рабочие пришли, — вздохнул Аритомо. — Опоздали, как обычно.
Мужчины шли босиком, одетые в залатанные майки с шортами, с наброшенными на плечи полотенцами. Аритомо познакомил их со мной. Каннадасан, тот, что кое-как объяснялся по-английски, был за главного. Остальные четверо знали только тамильский и малайский. Белые зубы воссияли на фоне темной кожи, когда они услышали, что я составлю им компанию.
