— Всякий раз, когда вносятся изменения в наши учебники истории, чтобы убрать любые упоминания о преступлениях, совершенных нашими войсками, всякий раз, когда министр правительства посещает святилище Ясукуни[26], — говорит Тацуджи, — я рассылаю в газеты письма с протестами против этого.
— Ваш собственный народ… — произносит Фредерик, — как люди реагируют на это?
Некоторое время Тацуджи безмолвствует.
— За последние десять лет на меня совершено четыре нападения, — отвечает он наконец. — Я получаю письма, в которых мне грозят смертью. Но все равно продолжаю вести программы на радио и телевидении. Убеждаю всех и каждого, что мы не можем отрицать свое прошлое. Мы должны искупать вину. Обязаны.
Возвращаю разговор к причине нашей встречи:
— Накамура Аритомо весьма долго не был ни в чести, ни в моде. Даже при жизни. Почему же у вас возникло желание написать о нем сейчас?
— Когда я был моложе, у меня был друг, — говорит Тацуджи. — Он владел несколькими образцами укиё-э[27] Аритомо-сэнсэя[28]. И всегда с восторгом рассказывал, что они были созданы садовником императора. — Историк касается губами краешка чашки и издает звук одобрения. — Превосходный чай.
— С плантации Маджуба, — сообщаю я ему.
— Непременно надо не забыть купить, — обращается Тацуджи к Фредерику.
— Ужаси-ё — это что? Та ерунда, которой Аритомо занимался? — спрашивает тот.
— Гравюры на дереве, — поясняет Тацуджи.
— Вы привезли их? — перебиваю его я. — Те гравюры, которыми ваш друг владел?
— Они были уничтожены во время воздушного налета вместе с его домом, — японец выжидающе замолкает, но, видя, что я молчу, продолжает: — Моему другу я обязан своим интересом к Накамура Аритомо. О его живописных работах не написано ничего сколько-нибудь стоящего. Как и о его жизни после того, как он покинул Японию. Я решил хоть немного восполнить пробел.
— Юн Линь, видите ли, никому не дает разрешения на использование художественных творений Аритомо, — говорит Фредерик.
— Мне известно, что Аритомо-сэнсэй оставил все, чем владел, вам, судья Тео, — замечает Тацуджи.
— Вы послали мне вот это, — я кладу на стол деревянную палочку.
— Вы знаете, что это такое?
— Это держатель иглы для татуировок, — отвечаю я. — Ими пользовались до того, как татуировщики перешли на электроиглы.
— Аритомо-сэнсэй создал совершенно иной вид живописного творчества, тот, который он никогда не раскрывал публике. — Тацуджи берет держатель. У него тонкие пальцы, маникюр. — Он был мастером
