Я начал срываться на крик. Попытался сдержать себя, проведя ладонями по возбужденному лицу, но спокойно смотреть на ее тупую отрешенную рожу тоже не мог.
– …Леночка! Баш на баш. Ты сейчас останешься одна. Так?
Физиономия женщины с растекшейся косметикой стала преображаться. Даже кивнула. Скорее машинально, чем осознанно.
– Почему?
– Потому что я сию минуту уйду прочь, если не дождусь твоего презента.
– Какого еще…
– …Звездец, дура-а! Прости. Если ты не откроешь мне доступ к оружию, я попросту сваливаю на улицу и бегом до дому. А ты остаешься одна! Среди этих мертвяков, крови, нападок злых басурман и голодная на дни и, может статься, на недели. Слышишь?
– Да-а, – тетка выдавила что-то нечленораздельное, а глаза ее раскрылись от ужаса, будто увидела за мной нового кочевника. Я даже невольно обернулся. Никого, но стук по внешней двери продолжился с новой силой, что придало мне твердости в словах и страха в гениталиях.
– Так… я ухожу прямо сейчас или все-таки ты вооружишь своего единственного защитника всем необходимым? Могу взять в кредит, в лизинг, в подлизинг и прочую хрень. Ну-у?
– Нет-нет. Сейчас, – она ломанулась к двери решетки в углу помещения, споткнулась, чертыхнулась и побежала дальше.
У меня от сердца отлегло. Наконец-то. Дотямкала, дубина стоеросовая. Ан нет. Опять, смотрю, воткнула.
– Чего опять?
– Что мне пообещаешь? – Женщина встала как вкопанная, держа руку на замке.
– Пипец! Поцелуй на ночь пойдет?
– Щас сама застрелю, козел… ой, извини, козлик мой ненаглядный!
У меня аж между ног не на шутку взволновалось все от ласковых слов этой кикиморы. Конечно же, наигранных и пустых, но до того ли было?!
– Обещаю вернуться ночью с запасом хавчика и воды и подежурить с тобой сутки.
– Трое.
– Двое хватит. Родину спасать нужно!
Последнюю фразу я выпалил обдуманно и твердо, будто всю жизнь готовился защищать отечество и мечтал об этом дне. Сам себя даже не узнал, но услышал. И поверил.
Поверила мне и тетка, закусившая губу и что-то еще гоняющая в голове. Новый удар в дверь рассеял ее сомнения. Видать, оставаться здесь одной среди бесчинствующей нечисти ей совсем не хотелось.
– Расписку оставишь.
– Лады. Но возьму, сколько унесу. По рукам?
– Заходи.
Через минуту я был внутри. Женщина прильнула ко мне как к давнему возлюбленному и томно посмотрела снизу вверх прямо в глаза. Чего-то от этих прилипания и слов опять мое достоинство зашевелилось.
– Не обманешь? Вернешься?
– По чесноку. Отвечаю.
