— Только не это. — прошептала я, оказавшись в знакомом лесу. Старец с гуслями все так же сидел на пне, перебирая струны.
— Когда все это кончиться? — прошептала я, глядя на него.
— Когда ты придешь к финишу. Чего ты хочешь? — он достал меня этим вопросом.
— Ты знаешь чего я хочу.
— Откуда? Это знаешь только ты. — невинно ответил он.
— Я говорю тебе каждую ночь о том, чего жажду больше всего.
— А что ты при этом делаешь? — загадочно произнес он, откладывая гусли в сторону.
— А вот это дяденька уже другой вопрос, на который я вам не отвечу.
— Не нужно мне, ответь себе. — он встал напротив меня, и посмотрел прямо в глаза.
— Ты страдаешь потому что этого хочет твоя душа. Я уже говорил тебе. Либо борись со своим горем, либо устрани в себе эту вражду.
— Как?
— Нет бунтовщика — нет проблемы. — я не очень сейчас понимала. Он предлагает мне избавится от души?
— Ты умная девочка, сама истолкуешь сказанное. А теперь… — он загадочно улыбнулся, а до меня тали доходить звуки марша Мендельсона.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — он медленно растворился в воздухе, а музыка становилась все громче. Мне хотелось заткнуть уши, я плакала, смотря прямо перед собой. Там, где был Он.
— Нет, нет, нет. — шептала я, а ноги сами несли меня к нему. Каждый шаг, глоток воздуха. Я стала задыхаться. Снова и снова.
— НЕТ!
— Проснись! — я не понимала кто говорит мне эти слова, и инстинктивно начала отталкивать настойчивые руки, которые трясли меня. Мне не хватало воздуха, перед глазами была белая пелена, я задыхалась. Сколько этот кошмар продлиться? Когда время начнет лечить меня? Я почувствовала легкую боль, как от укола, после чего мое сознание растворилось черным пятном. Мне не снилось ничего. И впервые это «ничего» принесло спокойствие. Впервые в моей жизни тьма показалась мне спасением. Она несла в себе успокоение моей израненной душе. Я искала покоя. Понятия и мысли разбежались по норкам. Я чувствовала себя легче, этот наркотик дурманил. А какого было бы вам за дни в муках, впервые почувствовать себя спокойно. Я не забыла о Саша, просто мысли о нем, не переходили в плач или истерику. для меня это было в новинку. Далеко в сознании понимала, что это лишь действие препарата, что стоит ему исчезнуть и я снова окунусь в привычный мир страданий. Мир памяти о нем. Моем любимом мальчике.
