Когда он просто стоит и смотрит, я вздыхаю.
— Неважно. Я, очевидно, говорю с кирпичной стеной. Между прочим, благодарю тебя за мое похищение. За то, что сделал дерьмовую ситуацию еще хуже. Я искренне благодарю за это. Ага.
Он впивается в меня взглядом и снова жестом указывает на вход в пещеру.
— Отлично. Я как раз шла именно в том направлении.
Я захожу внутрь пещеры и плюхаюсь возле костра. Требуется всего один миг, чтобы понять, что я больше… не дрожу от холода? Или в этом месте я абсолютно онемела от холода, или вошь творит свое волшебство. Конечно, прохладно, но я могу накинуть теплую куртку, однако больше нет ощущения, будто мои ноги вот-вот превратятся в глыбы льда. Я сажусь на шкуры и, скинув его сапоги, предлагаю их ему обратно.
Мужчина, прищуриваясь, принимает их. Затем внимательно их рассматривает, словно я каким-то образом устроила в них начиненные мины-ловушки за прошедшие три секунды, пока снимала их с ног.
Я фыркаю.
— Сделай мне какую-нибудь обувь, и я не буду красть твою, — я убираю прядь волос со своего лица. Они все еще чистые, блестящие и вкусно пахнут, но в тоже время напоминают волнистый беспорядок, судя по высохшим спутанным колтунам. Я должна заплести их и покончить с этим. Я пытаюсь сесть со скрещенными ногами, но моя длинная кожаная юбка мешает моим ногам. Штаны. Мне нужны штаны. Штаны, обувь и что-то, чем собрать мои волосы. — Я так понимаю, что в этом жилище кофе вообще нет? — спрашиваю я его, прекрасно зная, что он не может ответить. — Если планируешь держать меня в плену, я буду самой требовательной, скулящей пленницей, с которой ты когда-либо имел дело, так что просто будь готов, варварский засранец.
Рáхош приседает возле костра, не обращая внимания на мои оскорбления. Он берет один из своих ножей из кости и подталкивает угли прямо в центр, разводя огонь и усилив его, так что пламя оживает. Затем мужчина идет в дальний конец пещеры и хватает пару брусков того, что я надеюсь, торф, а не помёт. Он подбрасывает их в огонь и снова перемешивает его своим ножом. Все это время я наблюдаю за ним. Когда он ходит, я пытаюсь не замечать, что у него такие совершенно особенные, грациозные движения, почти как у танцора. Или, что его штаны сделаны из какой-то странной кожи, соединенной так, будто они скреплены вместе с набедренной повязкой, и та очерчивает кое-какое довольно интересное оснащение, которое вчера я видела с удивительно близкого расстояния. Мышцы его ног так и играют нечеловеческой красотой, когда он снова приседает на корточки у костра, а его хвост резко выстукивает ритм по полу, стегая как раздраженный кот. Он на меня сердится? Или это означает что-то другое?
