Нет ни единого шанса, что я позволю копам явиться сюда и найти Эйли. Меня внезапно осеняет, что её старик — коп, и пока мой мозг мечется от одного к другому, я начинаю думать, что он тоже приложил руку к рейду.
Иисус, блядь.
— Всё хорошо?
Я киваю.
— На гараж моего приёмного отца был устроен рейд. Копы забрали его, — забавно, но вместо того, чтобы солгать или обойти детали, я рассказываю ей правду.
Эйли едва заметно хмурит брови от истинного беспокойства.
— Ох, мне так жаль. Ты знаешь, что произошло? Насколько всё серьёзно?
Направляюсь к комоду, хватаю телефон, который ставил на беззвучный режим ранее, и смотрю на экран, обнаруживая двадцать сообщений и десять пропущенных вызовов. Блядь. Большая часть сообщений от Винн. Они все зашифрованы. Для кого-то другого они не имеют никакого смысла, но она волнуется об остальной части товара, спрятанной в квартире.
— Я не знаю всех подробностей. Но планирую выяснить.
Отправляю ей в ответ также зашифрованное сообщение, давая знать, что позабочусь об остальной части товара и деньгах, спрятанных в разных местах по квартире, а затем прячу телефон в задний карман.
— Эйли, я ненавижу делать это...
Она поднимает руку и улыбается.
— Тебе не нужно объясняться. Я всё предельно понимаю, — она поднимается на ноги и ищет свою одежду. — Я понимаю, что он нуждается в тебе сейчас.
Помогаю ей надеть рубашку и не могу удержаться, чтобы не оставить поцелуй на изгибе её плеча.
— Ты просто не догадываешься, как сильно я хочу тебя удержать.
Положив руку мне на плечо, она поднимается на носочки.
— Я твоя, — шепчет она с поцелуем. — Держи меня, Макс.
Да, охренеть, чёрт возьми. И самое страшное, что я не имею ничего против этого.
*****
Эйли
Около восьми вечера Макс высаживает меня в квартале от моего дома. Не заглушая грузовик, он просит у меня телефон, и, порывшись в своей сумке, я вкладываю сотовый ему руку. Заглядывая, я вижу, как он открывает клавиатуру, вбивает номер и сохраняет контакт под простой буквой «М». Отдав телефон, он молча выпрыгивает из автомобиля и становится со мной на тротуаре. Мне не хочется, чтобы он уезжал, но я вспоминаю, что его приёмный отец нуждается в нём, и отодвигаю в сторону свой эгоизм. Мэддокс сокращает расстояние между нами одним длинным шагом и, обхватив моё лицо обеими ладонями, наклоняется и очень медленно целует меня. Затем он отстраняется, но прижимает свой лоб к моему.
— Не сомневайся звонить мне, если я буду тебе нужен.
Я вздыхаю. Просто уйти становится слишком болезненно.
