Снова крепко обнимаю её, когда до меня доходит, что под ослепляющим гневом внизу груди существует реальная и очень тёмная яма страха. Это страх за то, что что-то может случиться с ней, а меня не будет рядом, чтобы остановить это. Страх разочаровать её. Страх причинить ей боль. Страх быть недостаточно хорошим для неё.
Я никогда раньше не замечал в себе эту часть. Но я знаю, что она появилась в тот день, когда Эйди приехала на велосипеде к моему дому, и всё только ухудшилось, потому что теперь она навечно поселилась в моём сердце. Она живёт там сейчас, и пусть моего сердца не так уж и много, но это единственный дом, который я могу ей дать. Я вложил разбитые остатки своего сердце в её прекрасные, изящные руки. Мне интересно, что она подумает обо мне, если я скажу, что собираюсь запереть её в этой квартире и никогда не выпускать из виду. Она, наверное, решит, что я чёртов сумасшедший, но я не смогу вынести, если ей снова причинят боль.
Бам!
Бам!
Бам!
Какого хрена? Блаженная тишина исчезает. Три сильных удара кулаком по входной двери моей квартиры пугают Эйли до чёртиков и она просыпается. Я ненавижу, что нас прерывают, но ещё больше ненавижу страх в её глазах.
— Кто это? — спрашивает она тихо, пытаясь сесть, но я не позволяю ей.
Держа руку на её тонкой талии, я так же тихо отвечаю:
— Не знаю. Не важно, — прижимаю руку к её шее и целую в лоб. — Спи дальше.
Я знаю, что это не Дро, потому что у него с собой всегда есть ключи. Я никого не жду. А это значит, кто бы, блядь, не стучал в эту дверь, он либо останется там, либо вернётся позже, потому что, во-первых, мне очень комфортно: обнажённое тело Эйли прижато к моему, и эта чёртова роскошь, от которой я не собираюсь отказываться. И во-вторых, если ты заявляешься ко мне в квартиру без телефонного звонка или сообщения, это довольно весомая гарантия того, что твоя задница останется снаружи.
Так что, понимая, что оба варианта маловероятны, я игнорирую стуки и возвращаюсь к наслаждению каждой проведённой секунды с ней.
БАМ!
БАМ!
БАМ!
БАМ!
На этот раз стуки более сильные, громкие, а затем раздаётся крик:
— Йоу, Макс, открой эту чёртову дверь, чувак! — всего лишь звука требовательного голоса Уилки достаточно, чтобы заставить меня подняться. Эйли садится и тянется за одеялом, чтобы прикрыть наготу. Я ухмыляюсь, когда она встречается с моим взглядом и опускает голову, пытаясь скрыть румянец на щеках. Это определённо моя вторая любимая её реакция. Первая — когда она нервно облизывает язычком нижнюю губу.
