— Да кто ж его знает? — безнадежно вздохнул Дмитрий Григорьевич. — Иди угадай, когда он нажрется. Утроба его известно какая — знай подавай!
Углов прикинул: Сейдаметов ел три плова в день и за каждым выпивал пол-литра водки. В промежутках он отсыпался и перекусывал шашлыком. Шашлык тоже пустым не подашь. По самым скудным подсчетам выходило, что с оплатой разных мелких желаний и гостиничного люкса Сейдаметов обходился примерно в сто рублей за день!
Если закрыть в этом месяце, как и велел Митряй, два наряда, то выходило, что он мог развлекать ревизора никак не более трех дней.
Углов невольно присвистнул — задал Митряй задачу! Уж лучше бы, как обычно, отдать ему деньги на руки, а там пусть сам выкручивается. А что, если ревизор задержится на неделю? Он запросто съест весь навар с большого строительного участка. Недаром зловещая слава о нем легендой ходила по управлениям.
Углов задумался. И о себе следовало не забывать. Больше трех дней нести на горбу Сейдаметова он был не в силах.
— Три дня, Дмитрий Григорьевич, — сказал Семен обреченно. — На три дня мощи хватит, потом пусть другие отдуваются.
Начальник испуганно замахал руками:
— Что ты, что ты? И не мечтай даже! Неделя твоя, а там на земляные переброшу. Так что давай, как хочешь, тужься, а чтоб неделю пер. Семь бед — один ответ. У тебя ж там пайдовый объект есть — заправка-то. Вот и бомби ее.
Углов нахмурился. Митряй совсем озверел со своими требованиями.
— Чего там взять-то? — сказал Семен с неудовольствием. — Вся смета — полсотни тысяч.
— Опять финтишь, Углов, — с тоской ответил ему Дмитрий Григорьевич. — Вот все вы такие. Только себе брать мастера. А как кого выручать надо — сразу в кусты! И смета тебе не смета, и взять негде.
Углов несколько устыдился.
— Ладно, — сказал он. — Четыре дня на мне.
Эти четыре дня пролетели мгновенно, но Углов устал от них больше, чем за год. Ревизор оправдал свою кличку. Он был ненасытным. Сначала Семен пробовал не отставать хотя бы по выпивке, но куда там! — «пузан» лил в себя водку, как в колодец! Огромная блинообразная физиономия его масляно сияла, подбородок лоснился. Он похлопывал Семена по плечу увесистой рукой, больше похожей на бычью ляжку, и раскатисто басил:
— Живи, сынок, пока живется! Бери, сынок, пока берется! Умрешь, сынок, и все минется! — И хохотал, словно в бочку.
Семен слушал, помалкивал и мотал на ус. Ревизор славен был юмором. Углов знал его в основном заочно — в прошлый раз он пропьянствовал с ним только сутки. Теперь Семен любопытствовал посмотреть, каков ревизор в деле.
