Как рассказал потом на аэродроме Андрей Труд, Вадим сбил одного из двенадцати "мессершмиттов", но затем был ранен. Он передал по радио Андрею, что выходит из боя и идет на аэродром. Труд не мог ему помочь, так как был связан боем. Он сделал единственное, что мог: не дал гитлеровским летчикам возможности преследовать Фадеева. Но тот, видимо, был ранен тяжело. Иначе чем можно объяснить, что такой опытный летчик не смог взять правильный курс на свой аэродром, а упал далеко в стороне, в кубанских плавнях?
Саша мне рассказал, как долго он разыскивал наш БАО, неоднократно менявший адрес. Наконец узнал, что мы дислоцируемся под Миллерово, и единственный раз в жизни попросил у командования краткосрочный отпуск. Ему даже предоставили связной самолет У-2. Прилетев на наш аэродром, он первым делом подрулил к "стартеру" (им, кстати, оказался вылеченный мной от фурункулеза водитель), разговорился с ним и, словно бы невзначай, поинтересовался моим времяпрепровождением.
Водитель, узнав, что речь идет обо мне, очень обрадовался, заулыбался и взахлеб стал ему расхваливать меня.
- Как хорошо, что вы к нам прилетели, товарищ капитан! Машенька так волнуется, сколько уже времени ждет от вас писем. Как она вам обрадуется!
И тут же предложил моему мужу мигом домчать его в БАО на своем "стартере".
- Значит, не веришь мне, если о моем поведении посторонних людей расспрашиваешь, - упрекнула я Сашу.
- Причем тут недоверие? - смутился он. - Я ведь тебе сам все и рассказал. Просто приятно было послушать, как тебя люди хвалят. Даже завидно.
Но затем, помолчав, добавил:
- Ты уж прости меня, Мария. Конечно, глупость я сморозил. Нехорошо получилось. Прости.
И это тоже была одна из черт его характера. Он умел признавать свои ошибки и искренне в них раскаивался.
Три дня пролетели как одно мгновение. Ему надо было улетать. Вновь приходилось расставаться.
Десять километров до аэродрома мы прошли незаметно. А при прощании выяснилось, что мой муж верит в приметы на манер моряков. По его убеждению, женщина, даже жена, не должна приближаться к самолету.
Помню, я очень обиделась и даже обронила слезу по этому поводу, но он все равно ушел к самолету один. Взлетел и растаял в дымке.
Вернувшись в БАО и управившись с делами в амбулатории, я взяла какую-то книгу и попыталась отвлечься от вновь вернувшихся беспокойных мыслей. Но что-то не читалось. "Как долетел Саша?" - тревожилась я. Вдруг стук в окно. Выглянула и обомлела - он собственной персоной! Что за наваждение? Обрадовалась несказанно. Оказывается, в полете обнаружилась какая-то неисправность в У-2. И дабы не стать легкой добычей для случайного "мессершмитта", Саша решил вернуться обратно.
