Ыхало виновато посмотрело на Лешу и слезло с табурета. Возражать маме оно не решалось.
Леша закричал плачущим голосом:
— Ну кто же топит камин в такую жару! Неужели нельзя это сделать потом? Как я буду рисовать Ыхало, если его нет на месте?!
— Это же на одну минуточку, — сказала мама.
— Знаю я твое «на минуточку»!
— Как ты смеешь грубить!
Ыхало, вздыхая и роняя с ног калоши, полезло вниз по лестнице. Леша от досады махнул кистью. Да так неудачно, что перемазал зеленой краской себе живот. Плюнул с досады и стал оттирать краску разбавителем. Живот защипало.
— Ну вот, теперь будет тут пуще прежнего пахнуть скипидаром, — сказала Даша.
— Убирайся, если не нравится. Здесь не закроечная мастерская, а для художников.
— Подумаешь, художник! Папа говорил, что тебе еще рано работать масляными красками, а ты берешь без спросу…
— Я выжимки из старых тюбиков беру, они папе не нужны! И вообще тебя не спрашивают!
— Ох и грубиян ты, Лешенька.
— Сама лезешь первая!
— Еще и маме нагрубил…
— А ты мамина подлиза!.. Шла бы да чистила дымоход вместо Ыхала, все равно бездельничаешь. Только сопишь над своими дурацкими бумажками…
— Сам ты бумажка! Эти выкройки поважнее твоей мазни!
— Я вот сейчас их выкину в окошко… — Леша двинулся к сестрице.
— Мама-а!!
Конечно, мама взлетела по лестнице, как пожарный на сигнал тревоги.
— Что тут такое?!
— Чего он лезет!
— А чего она обзывается!
— А чего он…
— А она…
— Алексей, — сказала мама. — Ты давно не стоял в углу?
Леша очень давно не стоял в углу. Последний раз это было, кажется, в пятилетнем возрасте, когда он без разрешения открыл новые папины краски и перемазал свежий загрунтованный холст (и себя заодно). Сейчас, однако, Леша очень обиделся.
— Опять я виноват, да? А она, как всегда, ни при чем!
— Но ты же старше! И должен уступать!
— А я виноват, что ты меня первого родила? Теперь всю жизнь из-за этого мучиться?
Мама в сердцах сказала, что ей вообще не следовало рожать такого капризного мальчишку.
Леша сказал, что если он тут не нужен, то может уйти. Куда глаза глядят.
Мама сказала, что он может отправляться на все четыре стороны.
— Ка-кой кош-мар! — протрещал под потолком Лунчик. Но было поздно. Леша, глотая обиду, через окно выбрался на крышу пристройки, а оттуда по приставной лестнице спустился в сад.
— Погуляй, остынь, — посоветовала вслед мама.
Конечно, мама не думала, что Леша уйдет далеко. Он не привык гулять в одиночку. Да и наряд его не годился для дальнего путешествия. По причине жары были на Леше только красные выцветшие трусики да сандалии на босу ногу.
