– Ну, так ведь приходиться крутиться! Варька кафе не занимается, говорит, это не для неё. Так что всё на мне. Продуктами обеспечь, за персоналом присмотри, за стойкой иной раз целый день, да и уборка, полы, по твоему выражению, тоже приходится натирать. Я и бухгалтерию сам веду. Но сегодня у меня выходной.
– Ясно, – пробормотал Вадим Петрович, чувствуя, что почему-то снова попал впросак. – И чем занимаешься в свой выходной?
– C внучкой гуляю.
– В такую-то рань?
– Это у вас там рань, а у нас вечер уже! – засмеялся Хрякин и загугукал.
Ясно было, что это ласковое гудение к Вадиму Петровичу никакого отношения не имело.
– И сколько внучке твоей? – задал он последний вопрос, прежде чем окончательно раcпрощаться.
–
Год скоро, – с гордостью сообщил Хрякин. – На Варьку в юности похожа. Глаза такие же. Оленьи…
РАССКАЗЫ
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
Не иначе – автобус. Ага, он, долгожданный. Костя Бутейкин с трудом разлепил веки и, напрягая зрение, начал вглядываться в темные кусты, скрывавшие поворот дороги. Рокот мотора становился все отчетливее. Точно, автобус. Бутейкин оторвал непослушное тело от скамьи и, пошатываясь, кое-как принял вертикальное положение. Его знобило, прямо-таки вымораживало. Плотно сцепил зубы, чтобы не стучали. Пить надо меньше, произнесла бы классическую фразу жена, увидь она Бутейкина в таком состоянии. Он даже услышал ее голос, отчетливо, презрительно выговаривающий каждое слово… Бр-рр! Слава Богу, жена уже в прошлом, ушла полгода назад к матери, забрав Димку и два чемодана с тряпками. Ушла! Еще пожалеет. Пусть попробует прожить на свою библиотекарскую зарплату – на колготки не хватит. Прискачет!
Но пить и в самом деле надо меньше. Перестали в нем срабатывать внутренние тормоза – из-за Иркиного ухода, что ли? Раньше он точно знал, когда накрыть рюмку рукой: все, братцы, предел. А сегодня пил без пределов. Сколько же они употребили? Он принес бутылку белой и коньяк: как-никак только вернулся из рейса, сошел, как говорится, на берег, следовало отметить. Тем более, что дома, в пустой квартире, сидеть было просто невыносимо. Позвонил Кольке, тот с готовностью откликнулся, давай, говорит, к Климову, у него жена в командировке, там и сорганизуемся. Да. Значит, Колька приволок бутыль самогона, ну и Климов что-то там на стол поставил, тоже домашнего производства – то ли вино, то ли наливку. И было их, значит, пятеро. Две из многочисленных Колькиных подружек подскочили «на огонек». Одна была очень даже ничего: «Вы, конечно, женаты…». Глаза огромные, как у куклы, синие в черной кайме. «Уже свободен и еще свободен, – сострил он кокетливо. – А вы?» Пили за знакомство. Потом за более близкое знакомство. Которое тут же и состоялось – в климовской спальне. Потом еще за что-то пили…
