Раньше критерий мастерства ставился очень-очень высоко. В 13–14 лет Брюллов или Иванов так рисовали в Императорской академии художеств, как у нас иные академики не рисуют. Но после учёбы их посылали в Италию на шесть лет за счёт государства для оттачивания мастерства. Без этого ни чувства, ни мысли выразить не сможешь. Сможешь только каракули на холсте чертить, называя их инновациями, аппликациями и чёрт знает чем. Великий Крамской говорил: искусство либо есть, либо его нет. Нет понятия современное искусство. Есть просто искусство настоящее или его нет. Искусство – превратить краски в жизнь, заключённую в раму, заставить говорить глаза, душу. Искусство художника должно быть нужным людям, обогащать, облагораживать сердца.
Что касается работы галереи – наши двери открыты и для людей, и для новых чистых ветров. Приходите!
Беседу вёл Владимир Сухомлинов
Артист и художник
Гафт давал вечер в галерее Шилова. Минут за пять до начала Александр Максович постучался в дверь комнаты, которую предоставляют артистам, чтобы переодеться. Художник сказал ему спасибо, что нашли время, чтобы прочитать свои потрясающие стихи, пронзающие души людей! Потом сказал:
– Валентин Иосифович, пять минут до начала. А вы ещё не переоделись.
– Я не могу, – сказал Гафт.
– Как? В чём дело?
Ироничный Гафт обернулся и обвёл рукой стены:
– Не могу. Они пронзают меня своими глазами.
На стенах были развешаны работы Шилова. Гафту было неловко переодеваться на глазах у людей, которые казались ему живыми... «Теперь меня никто не восстановит против вас и вашего искусства. Это не просто портреты, а говорящие люди!» – сказал артист.
После концерта по дороге домой он прямо в машине написал стихотворение и потом по телефону прочитал Шилову:
Здесь в лицах боль и сила духа,
Вся дурь и мудрость человека.
Здесь плачешь, глядя на старуху,
Здесь полон мужества калека.
Здесь, глядя на лицо Владыки,
Захочешь каяться в грехах.
Здесь миллионы пятен, бликов,
Как отблеск слёз в твоих глазах.
Здесь слышишь, как портреты дышат,
Здесь тихо, как у алтаря.
Портреты видят всё и слышат,
В молчанье с Богом говорят.
Нет, здесь не кистью и не краской –
Нутром рисуется портрет.
Здесь честно пишут даже маски,
Когда лица под маской нет.
