Так за разочарованием у брата всегда являлась новая надежда. Обстоятельства не позволили ему во-время воспользоваться мыслью, о которой он упоминает в этом письме. Но она принесла другим людям огромные суммы. В октябре я получила от него следующее письмо:
«Сообщу тебе приятную новость. Вчера Жерар познакомил меня с тремя немецкими семействами. Он уверяет, что уже целый месяц искали случая познакомиться со мною и что за границею я пользуюсь славою (милая отчизна, как ты неблагодарна!). Они говорили мне: «Продолжайте итти но вашей дороге, и вы скоро будете главою европейской литературы». Слышишь ли, сестра, европейской литературы! Вот посмеялись бы мои парижские друзья,, если бы рассказать им это. Но я оставил этих добряков-немцев в .приятнрм заблуждении, что я вполне верю их словам, и, сказать тебе правду, рад был бы слушать их толки до самого рассвета. Нам, писателям, нужно ободрение. Я снова принялся за работу, ложусь в 6 часов, тотчас после обеда, сплю до полуночи. В полночь Огюст будит меня и подает чашку кофе; петом я работаю до 12 часов утра, а затем отправляюсь в типографию для моциона, отношу туда оригинал и читаю корректуры. В продолжение 12 часов много успеешь написать бумаги, и в месяц такой жизни успеваешь наработать довольно много. Бедное перо, как не иступится оно от такого труда! Ему нужно: прославить своего владельца, согласно предсказанию немцев, помочь ему расплатиться с долгами и доставить ему под старость кусок хлеба».
Вот еще письмо, относящееся также к 1833 году:
«Расскажу тебе приятные новости, мой дружочек сестра! Журналы платят мне более прежнего... хе, хе!
Верде говорит мне, что «Деревенский доктор» распродан в одну неделю... ха, ха!
Могу уплатить по векселям, которым кончается срок в ноябре и декабре... хо, xol
Наконец перепечатывают мои прежние романы. Ессо sorella!
Стало быть, все идет отлично. Еще несколько усилий, и я восторжествую над всеми затруднениями при помощи слабого орудия — пера!
Эта мысль так радует меня, что я уже начинаю пускаться в разные проекты: выстрою себе в деревне дом, другой дом рядом выстрою для тебя с мужем; дома наши будут окружены садами; мы будем вместе есть фрукты с собственных деревьев... Хорошо ли?
Муж твой, которому я это все рассказывал, улыбался; он конечно, думал: неизвестно еще, когда-то у нас будет все это. Нужды нет: проекты ободряют дух, и, если только бог даст мне здоровья, все это исполнится».
«Серафита» вовлекла его в процесс с «Revue des deux Mondes». Я должна рассказать об этом деле не потому, чтобы хотела возобновлять старую вражду, но потому, что оно имело слишком большое влияние на жизнь моего брата. Он уже начинал торжествовать над всеми затруднениями, когда этот процесс лишил его содействия газет и журналов, возбудив против него ожесточенную вражду, и снова запутал его дела. «Серафита» печаталась в «Revue des deux Mondes», когда брат узнал, что она перепечатывается в Петербурге ранее, нежели является в Париже. Брат мой думал,
